Каждый день в Опочецкий район из Латвии при­бывали фашистские части. Чувствовалось, что немцы готовились к карательной экспедиции. Пугачева вы­звали в штаб бригады. Более двух часов разговари­вали с ним Гаврилов и Васильев. В этот день Григо­рий был назначен командиром агентурной группы, ко­торая должна немедленно отправиться к Опочке. Наше командование нуждалось в данных разного ха­рактера, особенно интересовалось строительством обо­ронительных сооружений. Группе разведчиков, в ко­торую вошли Пугачев, Пузиков, Павлов, Холоденок и я, предстояло наладить связи не только в городе, но и в некоторых гарнизонах. В это время в Опочке по­стоянной агентуры нашей бригады не было. Преда­тельница Надежда Воробьева, выдав таких замеча­тельных людей, как Петр Иванович Иванов, Никандр Николаевич Михайлов, сорвала наши дальнейшие действия. Однако мы знали, что в городе продолжает кто-то в одиночку вести борьбу.

Ночью мы вышли из Лиственки, благополучно пе­ресекли шоссе Опочка — Себеж, реку Великую и под утро добрались до деревни Шеблавино, что в четырех километрах от города. Здесь, в заснеженной хате, за двором которой начинался лес, решили провести день. Пожилая молчаливая хозяйка накормила нас жир­ными щами, тушеной картошкой с солеными грибами и уложила спать на широкую русскую печь. Отдыхали по очереди. В сумерках, проверив оружие, направи­лись в деревни Деяны, Шуры и Апимахи.

В Апимахах в одном из домов мы встретили белокурую девушку. При свете лампы, разглядев Павла Пузикова, она, улыбаясь, сказала:

 — Павел, я вас знаю. Прошлую зиму вы жили в Лиственке у моей тетки.

 — А я вас что-то не помню.

 — Меня зовут Зина.

 — Васильева?

- Да.

 — Это хорошо, что мы встретились. Вы все в Опочке живете?

 — Да.

 — А чем занимаетесь?

 — Помогаю старшему брату Ивану шить. Он у нас портной. На фронт не взяли по инвалидности. Вот так и живем. Он шьет, а я хожу по деревням и обме­ниваю на еду.

 — Ты не смогла бы нам помочь?

 — Все, что от меня будет зависеть, сделаю.

 — Договорились. Скажи, у тебя в городе есть на­дежные друзья?

 — Есть.

 — Кто?

 — Брат Адам. Он давно просил познакомить его ч партизанами.

 — Это что, второй брат?

- Да.

Мы переглянулись.

 — А чем он занимается?

 — Раньше работал в конторе Заготзерно, а сей­час сапожник.

 — Ну что ж, быть тому. Завтра ждем его здесь.

Встреча состоялась. Адам Васильев, высокий,  с гладко зачесанными волосами, держался в первые минуты скованно. На вопросы отвечал осторожно. И лишь в конце беседы не выдержал:

 — Знаете, ребята, до чего же тошно сидеть без дела! Все трясся за свою шкуру. Собачья это жизнь. Наши вернутся, в глаза смотреть будет стыдно.

 — Значит, вы согласны с нами работать? — спросил Григорий.

 — Да.

 — Тогда вот вам наше первое задание: вернетесь в город и подберете себе в помощники человек пять, шесть. Но сами понимаете, Адам Васильевич, люди должны быть предельно честными, неподкупными, надежными. Желательно из числа тех, кто работает у немцев, кто имеет право на круглосуточное передвижение по городу. Все дальнейшие указания будете получать через вашу сестру.

 — Ясно, сделаю так, как вы сказали.

Николай Павлов вырос под Опочкой и хорошо знал местность, водил нас кратчайшими путями. Нам везло. Хозяйка дома, у которой останавливались на ночь, поведала, что в деревне Марьино, которой мы тоже интересовались, живет очень обиженный на нем­цев Федор Андреевич Николаев. Фашисты угнали его родственников в Германию.

Не мешкая, отправились к Федору Андреевичу. Встреча прошла удачно; За час мы обо всем услови­лись. В ту ночь я понял, что многие люди, находив­шиеся на оккупированной территории, стали созна­вать свою бездеятельность, поэтому охотно соглашались оказывать помощь партизанам.

В дверь нашей землянки, которую мы оборудовали в лесу в двух километрах от села Кудиновка, просу­нулся Снегирек — так ласково мы прозвали Зину. Тоненькая, в стареньком пальтишке, подшитых ва­ленках и темном платке, она казалась совсем девоч­кой.

 — Здравствуйте, мальчики!

 — Вовремя,— сказал Павел.— Через полчаса ушли бы.

 — А я всегда вовремя. Вот вам пакет от Адама,— и девушка вытащила из облезлого воротника неболь­шой пакет. Адам сообщал, что им создана группа. _: В нее вошли его жена Александра, старший брат Иван Васильевич, семнадцатилетний Леонид Его­ров — сапожник по профессии, фельдшер Зинаида Мельникова, имеющая круглосуточный пропуск и раз­решение передвигаться по всему району, супруги Кузьмины — Николай и Зина, бывшие рабочие кожзавода. За этих людей ручается, как за себя.

 — Передай брату,— говорил Пугачев,—нам сейчас очень нужно все знать об оборонительных соору­жениях города, о расположении огневых точек. И по­нятно, откуда прибывают солдаты, сколько прибывает, сколько убывает, короче — все знать о фашистах.

 — Понятно. Брат еще спрашивал, может ли, кроме меня, с вами встречаться Мельникова? Ведь ей это намного легче.

 — Подумаем,— сказал Павел.— Приводи ее в сле­дующий раз в Апимахи.

Теперь почти каждый день мы получали интере­сующую нас информацию. Ее аккуратно передавали нам Татьяна. Николаевна Матыга, Антонина Нико­лаевна Иванова, Федор Андреевич и особенно Зина­ида Мельникова. Девушка, как я уже говорил, имела возможность ходить по деревням вокруг города и, естественно, видела, в каких местах немцы построили или строят оборонительные сооружения. Мы аккурат­но наносили на свою карту все новые и новые объекты.

Адам Васильев действительно оказался смелым и находчивым человеком. Выдавая себя за зажиточного хозяина сапожной мастерской, он быстро сошелся с командиром особой полицейской команды гарнизона Мозули. Привозил ему подарки, естественно, приобре­тенные на наши деньги, устраивал попойки, а из гар­низона всегда увозил ценнейшие сведения.

Смелым человеком был и его брат Иван Василье­вич Васильев. Как портной, он водил дружбу с же­нами и любовницами немецких офицеров, которые подчас выбалтывали ему разную информацию. Но Иван Васильевич любил, как он сам говорил, дело горячее. Он дважды поджигал военные объекты, подкладывая мины. Это он пробрался ночью к складу Заготзерно и взорвал грузовую машину с ящиками боеприпасов. Заодно сжег и склад.

Как-то днем он делал примерку платья одной своей заказчице.

 — Мастер, побыстрее.

 — Быстро, дамочка, только кошки плодятся.

 — Я тороплюсь, а вы тут со своими колкостями.

 — Куда торопиться, не горит ведь.

 — Горит не горит. Я обещала мужу быть в два часа дома.

 — Муж-то в командировку, что ли, уезжает?

 — Если б в командировку, а то каких-то парашю­тистов ловить. Машина в три часа отходит, а вы все копаетесь.

 — Тогда действительно надо поторопиться.

Иван Васильевич закончил примерку, отпустил да­мочку и зачем-то полез в погреб. Потом оделся и не спеша вышел на улицу. Средь белого дня он ухитрился заложить мину замедленного действия под ту самую машину, которая вот-вот должна была вы­ехать из города. В пути грузовик с полицейскими и гитлеровцами взлетел в  воздух. А  через несколько дней такая же участь постигла и легковую машину с немецкими офицерами, следовавшими в гарнизон Высокое.

И все-таки полной картины об оборонительных со­оружениях Опочки мы не имели. Нам не было изве­стно, что немцы построили на Опочецком валу и на другой его стороне. Эти обе части города считались запретной зоной и сильно охранялись. Понятно, доступ туда был закрыт. А нам уже дважды из бригады на­поминали, что ждут четкой картины. Мы перебрали сто разных вариантов, чтобы найти одну-единственную возможность проникнуть в запретные зоны, но ничего подходящего не вырисовывалось.

В это время в Опочке вечером за чаем Иван Ва­сильев спросил Зинаиду Мельникову, не знает ли она, как пробраться в ту зону, куда гоняют военнопленных.

 — Не знаю, но есть у меня одна думка.

 — Говори.

 — Недели две назад одна местная шкура похвалялась, что ее возлюбленный — полковник превратил город в неприступную крепость. Тогда я не обратила внимания на ее слова, а сейчас подумала: уж не на­чальник ли он по всем этим сооружениям?

 — Продолжай, продолжай.

 — Конечно, гарантий мало, что полковник дома у себя держит какие-либо чертежи. И все же...

 — Вот что, Зинаида, завтра же наведайся к своей «подруге», справься насчет здоровья, а заодно и пол­ковника не забудь.

Весь следующий день думы Ивана Васильевича вертелись вокруг дома полковника. Вечером Зина опять забежала.

 — Ходила? — сразу же спросил он.

 — Да. Они живут все в том же доме. Есть охрана. Держат прислугу — горничную. Она же повар. Но са­мое главное, что я узнала: полковник по ночам много работает. Уборку на столе разрешает только ей.  А ключи от тумбочки стола всегда держит при себе. Так что игра стоит свеч.

После разговора с Мельниковой Васильев в тот же вечер пробрался в домишко Кузьминых.

 — Готовься, Николай. Щекотливое дело предстоит. А Леониду скажи, чтобы временно прекратил ходить на оборонительные работы.

Теперь встал вопрос, как проникнуть в дом полков­ника и «потрогать» в его кабинете письменный стол. Предлагались разные варианты. Один из них должна выполнить Мельникова, поскольку для нее не пред­ставляет особого труда заглянуть к «подруге». Но остановились на другом: днем при полной амуниции слесаря по канализации Николай спускается в близ- находящийся от дома полковника водопроводный ко­лодец и перекрывает вентиль. Он уверен, что вскоре немец потребует к себе слесаря. Дождавшись, когда инженер отбудет на службу, а «подругу» позовет в гости или на прогулку Мельникова, на место аварии прибудут со слесарными инструментами Кузьмин и Егоров. Иван Васильевич невдалеке на улице...

План с небольшими поправками был одобрен. Пу­гачев предупредил, что, если все получится так, как задумали, и в руки товарищам попадут необходи­мые материалы, надо будет немедленно покинуть город.

Туман стоял сплошной стеной. Мы уже дважды сбивались с пути. Не знаю, но каким-то чудом все-таки пришли в Маврино. В доме Федор Андреевич Ни­колаев, пожимая нам руки, говорил:

 — А я так и не ложился спать. Все за вас пере­живал. Думаю, нарвутся на какой-нибудь пикет... А все, слава богу, обошлось. Ну, принесли, что просил?

 — Принесли,— ответил Иван Флоринович, доста­вая из рюкзака мину замедленного действия.

Заместитель командира четвертого отряда Флори­нович по заданию комбрига Гаврилова с группой раз­ведчиков прибыл под Опочку для сбора сведений о противнике в тех гарнизонах, в которых нашей груп­пе не удалось найти надежных людей. С собой он за­хватил мины и взрывчатку. Флоринович быстро обос­новался в районе и сумел добыть ценную информацию об оккупантах. Но порой возникали обстоятельства, при которых наши группы на задания ходили совме­стно.

 — Спасибо. Вот уважили,— потрогав мину, сказал Николаев.

 — У вас что нового, Федор Андреевич? — растирая озябшие руки, спросил Пугачев.

 — Да есть кое-что. Я вот тут записал. Большая колонна фашистов из Опочки в Идрицу перешла,— и он подал Григорию записку.

 — Спасибо,— прочитав ее, похвалил Пугачев.

 — Ну, что вы, ребята, это вам спасибо.

 — А теперь, Федор Андреевич, смотри вниматель­но: буду учить тебя, как с этой штуковиной обращать­ся,— заговорил Флоринович.

Пока Иван объяснял, как и что делать с миной, чтобы она сработала, мы молча отхлебывали горячий чай, заваренный, сушеной морковью.

 — Все понял,— кивнул Николаев и налил себе чаю.— Они меня попомнят.

За деревней находился большой немецкий склад с боеприпасами, который обслуживал фронтовые ча­сти. Вот и задумали мы его убрать, но Федор Андре­евич настоял на своем: он, мол, один знает, как про­никнуть на его территорию, а поэтому и взорвать должен сам.

 — Хватит чаи гонять, — поднимаясь, сказал Гри­горий.— Пора за дело.

 — И то правда,— засуетился Николаев.

Все вышли на улицу. Стоял все тот же сплошной, как молоко, туман. Туман и тишина.

 — Вперед,— шепнул Федор Андреевич и первым двинулся к сараю. Дошли до перелеска.

 — Вы, ребята, останетесь здесь,— тихо сказал Николаев.— В случае чего — огоньком прикройте.— Пожав нам руки, он растаял в тумане.

Потянулось неприятное время ожидания. Минут через сорок тишину ночи неожиданно вспорола пуле­метная очередь. «Неужели схватили Федора Андрее­вича?»— подумал я. Но тут же словно из-под земли вырос Николаев. Он тяжело дышал:

 — Все в порядке. На обратном пути ногой задел  какую-то штуку. Она ракетой и взвилась...

Мы уже отошли километра три-четыре, когда ок­рестность потрясли взрывы огромной силы. Склад пе­рестал существовать.

Разведчица Н. Е. Григорьева	Заместитель командира отряда И. Р. Флоринович

В Опочке события развернулись так, как и было задумано. Часовой не хотел пропускать слесарей, но по приказу хозяйки им разрешили пройти в дом. Пока Леонид под присмотром дамочки разглядывал водопроводные трубы и туалетную комнату, Николай проскользнул в кабинет. Тумбочки стола, как он и ожи­дал, были закрыты. Тут же фомкой он вскрыл дверцу. Сложил в свою сумку из-под инструментов все тетради, блокноты, карты и вышел в общую комнату.

 — Готово. — И посмотрел на женщину:—Что с этой мымрой делать будем?

 — Кокну я ее.

 — Не дело. Подай-ка полотенце и салфетку. Ей все равно капут.

В следующую минуту они крепко связали ей руки, заткнули рот и заперли в уборной. Все было сделано быстро, без лишних движений и суеты. Через полчаса бумаги были переданы Мельниковой, а поздно вечером она вместе с Леонидом пробралась в лес. После тща­тельного разбора бумаг мы обнаружили черновые наброски не только оборонительных сооружений, но и пометки размещения огневых точек, дзотов, переходов, небольших складов с боеприпасами. Все это совпадало с.нашими данными. В бумагах кроме личных дневни­ков мы обнаружили массу информации, представляю­щей интерес для Советской Армии...

Немного остынув, Пугачев спросил:

 — Почему в городе остались Кузьмины?

 — Николай заартачился. Говорит, я здесь приго­жусь,— ответил Леонид.

 — Это он зря.

 — Его поддерживает Иван Васильевич. Он считает, что фашист смолчит, иначе ему же будет хуже.

 — Может быть, оно и так, но все-таки риск.

Пугачев написал донесение и вместе с бумагами вручил его Холоденку. В партизанский край ушел и Леонид.

Вскоре в эфир полетели позывные «Аиста». А потом советская авиация несколько дней подряд бомбила Опочку. Бомбила именно те объекты, которые были раз­веданы нами.

 — Ай да «Аист»! Молодец!

 — Что и говорить — умная птица,— поддакнул Павел Пугачеву.— Наша, партизанская, птаха.

 — Нет, что ни говори, а без «Аиста» мы постоянно чувствовали бы себя оторванными от Большой земли.

Мы переживали особую радость. Чувствовали, что выполнили задание, и ждали приказа о возвращении в бригаду. Позднее нам стало известно, что, потеряв оборонительные сооружения, склады и другие воен­ные объекты, немцы отказались от чистки партизан­ского края и перенесли ее почти на два месяца.

На четвертый день после бомбежки в нашей зем­лянке было тесно. Из города вместе с Мельниковой пришел Николай Кузьмин. Это был человек отважный  и веселый. Задания, как он сам признался, выполнял без всякого страха, легко и азартно,

 — Может быть, незачем тебе в город возвращаться? — спрашивал Пугачев.— Если думаешь о жене, то не беспокойся, завтра Зина ее приведетю

— Нет, товарищи. Это мой родной город, и я никуда из него не уйду. А потом его вот-вот должны освободить.

 — Приказать я тебе не имею права, поступай, как велит совесть.

Стали прощаться.

     — А это от меня вам подарок,—сказал Николай и протянул Григорию наручные часы, а Павлу — пистолет вальтер.

 — Спасибо,—растроганно ответил Пузиков,— но откуда у тебя это?

 — Да так...— замялся Николай.

 — Да ты уж признавайся,—заметила Зина.

— Бью я этих фашистских гадов. Почти каждую ночь выхожу на охоту.

— Смотри, Николай, как бы боком тебе эта охота не вышла. Будь осторожен.

 — Ладно,— улыбаясь, неопределенно ответил Кузьмин.

Следующие дни стали для нас очень тяжелыми, трагическими днями. Все началось с Николая. Он так не прислушался к нашим предупреждениям и про­должал заниматься своей «охотой». Днем на кожзаводе, где он работал в последние дни, его схватили жандармы. Кто-то из женщин сразу сообщил его жене. Взяв грудного ребенка, она прибежала в Апимахи. Позднее мы перевели ее в лес.

 Гестапо каким-то путем напало на след нашей группы. Об этом свидетельствуют дальнейшие события...

 Зинаида Мельникова, побывав у Татьяны Николаевны Матыги, окольными путями пробиралась к месту нашего лагеря. Наверное, она несла очень ценные сведения, если даже нарушила одно из основных наших требований — не выходить на связь днем. Около леса рядом с Кудиновкой немцы пытались ее схватить. Де­вушка начала отстреливаться. Ее стали окружать.

И тогда Зина, чтобы не попасть в руки фашистов живой, поднялась и ринулась на оккупантов... В город ее привезли мертвой.