Вышний Волочек... Небольшой, утопающий в зеле­ни город, располосованный каналами. Через некоторые из них перекинулись мосты. Этот город был чем-то схож с Венецией. В нем Борис Зайцев родился и вы­рос. Отец умер рано, и, как старшему из сыновей, Бо­рису приходилось помогать матери воспитывать своих меньших сестер и братьев. Мать, Матрена Николаевна, работала ткачихой на комбинате. Домой приходила усталая, но сразу же снова бралась за дела... Когда началась война, Борис трудился в ремонтных мастер­ских.

Осенью 1941 года «Венецию» бомбили день и ночь. Борису больно было видеть разбитые набережные, по­лыхающие дома. И он решил уйти в партизаны. Гор­ком комсомола его кандидатуру поддержал.

Разведчик Г. И. Сенин	Партизан Борис Зайцев

В отряде «Смерть фашизму!», в который были включены добровольцы из Вышнего Волочка, Бориса любили за смелость и доброе сердце. А вскоре Борис стал воевать в рядах подрывников.

Весна сорок второго года. Уже сошли снега. Только в сердцах русских людей бушевала метель ненависти. Враг продолжал рваться на восток... Под вечер одного из июньских дней подрывники Николай Бородулин, Борис Зайцев, Николай Шитов, Анатолий Клюбин и Анатолий Чибизов вышли на очередное задание. Это   был их третий совместный выход. Ночью им предстояло взорвать на перегоне Новосокольники — Пустошка эшелон.

— Павлыч, давай сегодня наш заряд поставим,— заглядывая в глаза Бородулину, сказал Борис,— рванет что надо!

Бородулин ничего не ответил.

— А, Павлыч?

— Ладно, на месте будет виднее, а автомат перекинь с груди на спину — легче и удобнее,— ответил Николай и не выдержал, заулыбался.

Уж больно потешный вид у Борьки. Совсем ведь тепло, а он в шапке-ушанке, в какой-то неопределенно­го цвета телогрейке. Маленький, круглый, глаза ка­рие, добрые. Очень на школьника похож.

 Стемнело, когда они добрались до железной доро­ги. Залегли. Вскоре на большой скорости в сторону Пустошки прошел товарняк.

— Вот гады, даже по ночам не унимаются! — зло выругался Шитов.

— Товарищ командир, разрешите мне сегодня под­ложить? — по-доброму канючил Зайцев.

Бородулин с минуту раздумывал.

— Ладно, давай. Только в оба смотри.

Борис быстро выгреб из-под шпалы маслянистый, пропахший мазутом гравий, заложил заряд.

К нему подполз Бородулин:

— Ну что?

— Порядок,— шепотом ответил тот.

— Сам будешь рвать или я?

— Сам, сам, Павлыч!

Отчетливо послышались гудок паровоза и торопли­вые пулеметные очереди: фашисты для профилакти­ки простреливали обочины.

Подрывники скользнули в кусты. Борис, учащенно дыша и вытирая рукавом вспотевший лоб, всматри­вался в темноту. Вот и эшелон. На полном ходу он вы­нырнул из-за поворота и приближался к заряду. Бо­рис потихоньку стал натягивать на себя шпагат. Ка­залось, Зайцев забыл обо всем на свете. И только ко­гда яркое пламя взметнулось в небо, а ударной волной его отбросило назад, он крикнул:

— Это вам, гады, за Волочек!

Это был его первый взрыв. Потом Зайцева прозва­ли в отряде мастером железки. Подрывники уходили в ночь, а позади них все еще рвались вагоны со сна­рядами... За два месяца эти пятеро друзей пустили под откос пять эшелонов противника. Пять эшелонов — это пять паровозов, тридцать два вагона с боеприпа­сами, двадцать четыре платформы с танками и авто­машинами, под обломками которых нашли свою смерть многие вражеские солдаты и офицеры.

Командир отряда Н. П. Бородулин	Шифровальщица Р. И. Крылова

Группа Бородулина прямо-таки издевалась над фа­шистами. Железнодорожный мост, что в полукилометре от разъезда Стримовичи, за короткое время дважды взлетал на воздух.

Скрытно обойдя вражеские заслоны, группа Бородулина залегла в кустах недалеко от склада. Ребят, тщательно изучили местность, поведение часовых штабелей боеприпасов, уложенных полукилометровой прерывистой лентой вдоль полотна железной дороги. На четвертые сутки в полдень, когда меньше всего фашисты ожидали диверсий, Борис прополз на территорию склада. А когда немцы сошлись, как обычно в эти часы, у дальнего штабеля, Зайцев подал сигнал... В трех штабелях склада между ящиками каждый из подрывников заложил заряд.

Рядом находилась дорога. Слышался шум автома­шин. С грохотом прошел поезд. В прифронтовой поло­се было спокойно. Подрывники уже углубились в лес, когда огромной силы взрыв потряс окрестность. Двое суток рвались снаряды. Двое суток немцы не могли подойти к месту бывшего склада. Двое суток не работала железная дорога, выведенная взрывами из строя.

За окном лил дождь. Борис чистил автомат, когда в комнату вбежал Бородулин.

— Борька! — И он обнял парня. — Борька! Позд­равляю. Только что «Аист» принял радиограмму: ты награжден орденом Ленина.

В избу вошел комиссар бригады Николай Васильевич Васильев.

— Поздравляю! Эту весть мы получили из Кали­нинского штаба партизанского движения. Большое событие — его надо бы сегодня же отметить. Но не придется. Вы выходите на задание. Николай Павлович по дороге расскажет. Вернетесь, отметим как следует.

Ребята подхватили Бориса и стали качать его, сем­надцатилетнего.

...Наш позывной «Аист». И рацию мы по-доброму называли «Аист». У каждого это слово вызывало в па­мяти свое: одни вспоминали дом, другие — невест, третьи — маленькие деревеньки с дуплистыми ветла­ми. Прислушайтесь. Наш позывной звучит, как песня, в словах которой — верность долгу, любовь к Родине, И еще рация была для нас мостом. Мостом, перекинутым с оккупированной врагом территории на Большую, свободную землю. Мостом жизни — вот как надо было бы ее назвать. Это по нему шла к нам правда, и пар­тизанам становилось известно все, что происходило на фронтах и в советском тылу, во всем мире.

Николай Бородулин, Анатолий Клюбин, Анатолий Чибизов и Николай Романовский пошли в сторону станции Заворуйка, а Борис со своими товарищами на­правился лесом за деревню Харманово.

Сосновый бор быстро затягивался густыми сумерками. Группа Бородулина вышла к железной дороге первой. И, не медля, установила заряд. Еще не успели партизаны замаскировать мину, как послышался звук приближающегося поезда. Быстро разровняв вырытую землю, они скрылись в лесу.

Подрывники упали на землю в сотне метров от ме­ста крушения состава и выбирались из опасной зоны ползком. Трассирующие пули неслись во всех направлениях. Немцы подняли большую тревогу: ведь был подорван эшелон, в котором следовали эсэсовцы.

Второй группе в эту ночь не удалось подойти к ма­гистрали: дорогу до рассвета контролировали солдаты с овчарками. Но Борис Зайцев и не думал уходить Подрывники из засады видели, как в сторону Себежа проследовал восстановительный поезд. Вскоре возоб­новилось движение эшелонов.

 — Опять, черти, зашевелились, — зло проворчал Наставников.

— Теперь до ночи к железке не подберешься,— за­думчиво сказал Геннадий Турабов.

— Потерпите немного, скоро мы поможем им сде­лать перекур,— покусывая травинку, отозвался Борис

Во второй половине дня заморосил дождь. Промокшие до последней нитки, подрывники ждали удобного момента. Когда охрана скрылась в бункерах, а желез­нодорожное полотно затянуло плотным дождем, Зайцев пополз вперед. Шитов, Турабов и Наставников видели, как их старшой кубарем скатился с насыпи.

— Сматываем! С Идрицы состав идет! — подбегая к ребятам, выкрикнул Зайцев.

Через несколько минут лес наполнился взрывами, треском ломающихся вагонов, скрежетом металла. Сплошная стена дождя мешала бежать ребятам, но они радовались: дождь помог выполнить задание и скрыл их от фашистов. Уходя от дороги, они постепен­но успокаивались. Когда перешли по кладкам речку Чернею, Боря весело сказал:

— Выходит, хлопцы, не зря мокли.

Настроение было приподнятое. Борис стал расска­зывать, как он во время карательной экспедиции нем­цев на Россоны оказался среди группы белорусских партизан из бригады Романова. Каратели беспощадно жгли села и уничтожали жителей. Измученные беспре­рывными боями, голодные, партизаны расположились на короткий отдых неподалеку от сожженной деревни, И тут к ним подошел дед с широкой седой бородой. Он стал просить партизан пойти с ним и рассчитаться с небольшой, по его словам, группой карателей, которые убили в его деревне женщин и детей. Дед, чудом избе­жавший смерти, видел, где фашисты остановились на ночлег.

Изнуренных бойцов командир не мог послать на за­дание. «Кто добровольно пойдет в лагерь оккупантов и рассчитается с ними?» — спросил он.

С земли медленно поднялись трое молодых парти­зан. За ними потянулись остальные.

«Хватит и троих»,— сказал командир.

Собрав у бойцов гранаты, он отдал их доброволь­цам, а деду сказал: «Покажи им, отец, где ночуют гады».

Три смельчака погибли в том бою...

Неожиданно Борис сказал:

— Хотите, я о них вам свои стихи прочитаю?

— Давай.

Стихотворение было длинным, неровным, но Бо­ше читал его с таким жаром, что слова западали в душу.

— Ты это сам сочинил? — спросил Шитов.

Борис кивнул.

— Молодчина! Не ожидал я от тебя таких талан­тов! — воскликнул Николай Шитов.

Борис размечтался вслух:

— Вот разгромим фашистов, пойду учиться дальше...

Впереди показалось шоссе Пустошка — Себеж, его надо было незаметно проскочить. Осмотревшись, подрывники перебежали дорогу. Следующее, менее опасное шоссе, идущее на Рудню, перешли спокойно. В полукилометре от магистрали виднелась небольшая деревушка Толстуха. День клонился к исходу. Решили зайти. Немного понаблюдав за улицей, вошли в Толстуху. Пройдя к колодцу, что в центре деревни, Борис остановился:

— Вот что, парни, найдите-ка лошадь и телегу, быстрее доберемся.

Ребята ушли на другой конец деревни. К колодцу подошла старуха:

— Здравствуй, касатик!

— Здравствуй, бабушка. Тихо у вас здесь?

— Тихо-то тихо,— бабка взялась за журавель.- Нагнись-ка, касатик, незаметно ко мне,— прошептала старуха.

Борис нагнулся.

— Немцев-то день пять нет, а вот староста Михей только что из Идрицы вернулся.

— А где его дом? — также тихо спросил Борис.

— А посчитай, от колодца направо четвертый дом с желтым коньком.

— Спасибо, бабуся.

— Бог тебе в помощь, малец,— и она заспешила  ведром к своей хате.

Борис решил захватить предателя и смело направился к дому. Едва он открыл дверь, прозвучал винтовочный выстрел...

Партизаны бригады выстроились в центре деревни Перед ними стоял стол, на котором были, разложены красные коробочки с орденами и медалями. У стола комбриг Гаврилов, комиссар Васильев и прилетевший ночью представитель штаба Калининского фронта полковник Романов. Комиссар торжественно зачитал выписку из Указа Президиума Верховного Совета СССР о  награждении отличившихся в борьбе с фашистами бойцов и командиров. Первым он назвал Бориса Зай­цева.

— Находится на боевом задании! — громко ответил Николай Бородулин.

В это время к строю подъехала подвода. Остановив лошадь, осунувшийся, без головного убора, Николай Шитов подошел к Гаврилову и доложил:

— Эшелон противника взорван. При выполнении задания от руки предателя погиб Борис Зайцев.

 Комиссар молча взял со стола коробочку с наградой и подал ее полковнику, Романов подошел к телеге...

 Похоронили Зайцева на опушке леса. За гибель друга подрывники поклялись посчитаться врагом. И они сдержали свое слово. Две группы подрывинков вышли на задание — заминировать железную дорогу между Себежем и Идрицей, западнее станции Заворуйка, на том же участке, где подорвал последний эшелон Борис. На другой день старшие групп Николай Шитов и Юрий Дешевой докладывали: приказ выполнен. Под откос пущено два паровоза, пульманы с продовольствием и два вагона с фашистскими вояками.