Каким-то чудом на островок, где располагался штаб бригады, через кольцо карателей пришел пар­нишка-партизан из седьмого отряда. Этот отряд влил­ся в бригаду совсем недавно, был слаб и действовал вдали от основных сил.

— Товарищ комбриг, в бою убит командир отряда Груздев.

— Что такое? — переспросил Штрахов, входя в землянку.

— Убит Груздев, — повторил парнишка.

— А что с отрядом?

— Бездействует.

— Иди отдыхай. Потребуешься — вызовем.

— Слушаюсь!

— Да, положение тяжелое,— тихо сказал Штра­хов, когда они остались вдвоем с Гавриловым.— Нам не будет прощения, если не спасем отряд.

— Вы правы,— ответил Алексей Михайлович.— Кого же туда послать?

— Начальника штаба шестого отряда.

— Бородулина?

— Бородулина. Сегодня заседает бюро райкома, вот и поговорим о его кандидатуре.

Только что затих бой. Прямо под открытым небом состоялось бюро подпольного райкома партии. Ни­колай Бородулин, вызванный после боевой операции, мокрый, увешанный оружием, боеприпасами, стоял в кругу командиров, недоумевая, зачем он понадобился в такой момент. Комиссар бригады Васильев глухо­ватым голосом сказал:

— Николай, командование бригады и бюро под­польного райкома утверждает тебя командиром седь­мого отряда. Твоя задача — собрать всех партизан и развернуть боевую деятельность в северной части Опочецкого района. Мы уверены, что с этим заданием ты справишься.

Для Николая это было неожиданностью. Он стоял и не знал, что ответить.

— Не робей! Вместе с тобой пойдет Борис Уткин. Он будет начальником штаба,—подбодрил Гаври­лов.—Подбери еще двух надежных товарищей — и в путь! Так надо. Сам видишь, что творится вокруг.

Ночью Николай Бородулин, Филипп Яковлев, Бо­рис Уткин, санитарка Клава Пузыня и парнишка из седьмого отряда вышли в путь. Двое суток они проби­рались в Глубоковский сельсовет. «Пасхальная чист­ка» еще свирепствовала в Опочецком районе. Кара­тели жгли те деревни, население которых разбежалось по лесам и болотам.

С большим трудом группа Бородулина подошла к шоссе Опочка — Пустошка. Движение автомашин и в ту и в другую сторону было почти беспрерывным. Дорогу переходили по одному. Бородулин шел послед­ним. Оставалось каких-то два метра до противополож­ной стороны, когда он увидел идущую машину. Она мчалась прямо на него. Бежать было уже поздно, и он, с повязкой полицейского, пошел вдоль дороги. Не­мецкие солдаты не обратили на него внимания.

Добрались до Рясинского бора, что в восемнадцати километрах от Опочки. Кругом тишина. Здесь немцы чувствовали, себя спокойно. В основном это были фрон­товые части, отведенные на отдых или находящиеся в резерве. Они совсем не обращали внимания на лес. Ночью Николай Бородулин и Борис Уткин сходили в деревню Семенково, где встретились с командиром взвода из седьмого отряда Николаем Семеновым.

— Я назначен командиром отряда. К утру собери всех партизан,— пожав руку Семенову, заговорил Бо­родулин. Нам предстоит много дел, поэтому действуй.

Семенов, прослуживший в Красной Армии много лет, любил порядок и четкость. Отметив про себя ре­шительный характер нового командира, он торопливо надел телогрейку и ушел в темноту.

Узнав о прибытии нового командира, партизаны собрались в указанном месте. Первым со своими ре­бятами явился будущий помощник Бородулина раз­ведчик Николай Павлов.

— Товарищ командир отряда, отделение разведки прибыло в ваше распоряжение,— бойко отрапорто­вал он.

— Вот и хорошо. Без разведчиков нам нельзя,— ответил Бородулин.— Для начала выясните обстанов­ку в деревнях Рясино и Стешево.

Во второй половине дня пришло еще сорок пять партизан. В основном это были молодые ребята из Опочецкого, Кудеверского и Пустошкинского районов. В активных боевых действиях участия почти никто из них не принимал. Поэтому первой задачей было испы­тать отряд в бою. Оставив десять партизан с комис­саром отряда Степаном Степановичем Степановым для устройства землянок в Рясинском бору, Бороду­лин с остальными вышел на задание.

Николай решил первую операцию провести вдали от лагеря. Шли всю ночь. Когда рассвело, Бородулин разрешил сделать привал. Промокшие и усталые, пар­тизаны притихли. Такого напряжения они еще не ис­пытывали. Командир понимал состояние необстрелян­ных парней, поэтому как можно мягче сказал:

— Ничего, хлопцы, надо привыкать. Сейчас, пока наши разведчики проверят подходы к дороге, мы не­много перекусим, а потом ударим по фашисту, и всю усталость как рукой снимет. Это я по себе знаю.

Место для засады на шоссе Опочка — Дно выбрали в километре от хутора Холоденка. Немцы вырубили лес у дороги, и кучи хвороста возвышались здесь и там. За этим хворостом и притаились партизаны. Шос­се просматривалось в оба конца до двух километров. Путь отхода хороший.

Со стороны Опочки сначала послышался шум, а затем появились две автомашины. Они шли на боль­шой скорости. Бородулин решил их не трогать.

Спустя пять минут с той же стороны вновь послы­шался нарастающий рокот моторов. Шла колонна ди­зелей. Николай насчитал девять крытых брезентом ма­шин. Как только первая проехала линию засады, он звучно крикнул:

— Огонь!

Два ручных пулемета и винтовки ударили по про­тивнику. Три тяжелых дизеля перевернулись в кювет. А партизаны продолжали вести прицельный огонь по всей колонне. Четыре автомашины вспыхнули. Сквозь шум стрельбы слышались вопли. Немцы в замешатель­стве выпрыгивали на дорогу и пытались бежать, но тут же падали. Бородулин первым поднялся и бро­сился вперед. За ним устремились Николай Павлов и командир второго взвода Евгений Константинов.

Вскоре стрельба стихла. На дороге бушующими факелами полыхали автомашины. Возле них валялись убитые солдаты и офицеры. Захватив с собой оружие, боеприпасы и часть продовольствия, партизаны ушли в сосняк.

Отряд «пускал корни». Теперь фашисты уже не хо­дили в открытую. Партизаны подстерегали их на до­рогах. Командир решил еще раз всем отрядом устро­ить засаду на шоссе Опочка — Остров. Бойцы в удоб­ном месте установили две мины. Колонна из двенадца­ти автомашин двигалась в сторону Опочки. Первая мина взорвалась под «мерседесом», другая развороти­ла грузовик, переполненный жандармами. Заработали партизанские пулеметы, винтовки и автоматы. Бой раз­горался.. Командир взвода Константинов бросился к легковой автомашине, в которой четыре гитлеровца нашли свою смерть. Забрал два портфеля и личные документы офицеров. Казалось, бой уже выигран. Но со стороны Опочки появилась встречная колонна. Немцы прямо с автомашин открыли сильную стрельбу по партизанам, Бородулину ничего не оставалось де­лать, как подать сигнал к отходу.

Около пятидесяти оккупантов было уничтожено в этом бою. Среди партизан только трое получили лег­кие ранения. Добытые во время схватки документы Бородулин немедленно направил в штаб бригады и сразу же стал готовиться к новым боям. Он знал, что оккупанты теперь будут преследовать его отряд. И не ошибся.

B начале мая под вечер фашисты окружили Рясинский бор. А ночью к партизанам пришел перебежчик — молодой поляк Юзеф Славский. Он сообщил, что с фронта снят полк и направлен против них. Силы были слишком неравны, и Николай Павлович решил выве­сти отряд в северном направлении к деревне Высоцкое, чтобы за остаток ночи уйти километров на два­дцать от опасного района. На рассвете, обогнув озеро, отряд остановился невдалеке от деревни Хвостово. Дальше необходимо было проскочить открытое поле.

После короткой передышки двое разведчиков и Николай Павлович ушли в разведку и попали на за­саду. Разведчики были тут же убиты, а Бородулин ранен в ногу. С большим риском его удалось вынести за озеро в болото.

Борис, принимай командование. Я остаюсь здесь. Нельзя из-за меня сковывать действия отряда.

— Но...

— Никаких «но». Я приказываю. Выполняй! Я при­крою вас,—добавил командир.

С раненым остались Филипп Яковлев и Клавдия Пузыня. Это были испытанные люди. За боевые под­виги командование бригады представило обоих к пра­вительственным наградам. Несмотря на свои юные годы, Филипп был человек смелый, участвовал во всех боях бригады. А Клава—на редкость обаятельная и бесстрашная девушка. Начальник медслужбы бригады Щеглов не раз ставил ее в пример другим... Однажды Щеглов приказал Клавдии помогать при оперирова­нии раненного в живот партизана. Более двух часов длилась сложная операция. Она проходила без нарко­за. В критический момент, когда уговоры и слезы уже перестали действовать на раненого, Клавдия стала це­ловать партизана; Операция закончилась удачно. Ва­дим Дмитриевич Щеглов присел на пень. Вытирая вспотевшее лицо, он произнес:

— У тебя доброе сердце, спасибо...

Бородулин истекал кровью. А со стороны деревни Хвостово уже отчетливо слышалась немецкая речь. Каратели прочесывали болото. Партизанам стало ясно, что наступает их последний бой.

— Ну что ж, товарищи, давайте прощаться. Если немцы нас обнаружат, буду стрелять до последнего патрона. Живым не дамся,—тихо сказал Николай.— У вас еще есть возможность уйти.

— Я останусь с вами, командир,— решительно сказал Филипп.

— Я тоже,— тихо и спокойно ответила Клавдия.

— Спрячьтесь. Я постараюсь подпустить немцев поближе, а там...— Бородулин не договорил и, стиснув зубы, пополз по трясине навстречу карателям. Потом оглянулся и, не увидев своих товарищей, облегченно вздохнул: «Наверняка метров тридцать прополз». Впереди раскинулся небольшой открытый участок болота. Позиция была подходящая, и Николай приготовился к бою.

Метрах в сорока из-за кустов вышел с автоматом высокий немец и обстрелял островок. Николай не ответил. Немного постояв, солдат подал условный сигнал. Через несколько минут на открытый участок вы­шла группа фашистов. Каратели шли прямо на Ни­колая.

Оставалось двадцать метров, а он все ждал и смотрел на солдат, с трудом различая их лица. От большой потери крови силы покидали его. Но Николай поднял автомат. Фашисты падали один за другим, а Бородулин все стрелял, стрелял... Потом наступила тишина. Он потерял сознание...

Очнувшись, Бородулин попытался подняться, но тут же упал от резкой боли. День блекнул. Перевалившись через труп фашиста, Бородулин пополз туда, где остались Филипп и Клавдия. Первым он отыскал свое­го помощника. Уткнувшись в пушистую моховую коч­ку лицом, Яковлев, казалось, спал. Николай перевер­нул его на спину. Филипп был мертв. Взрывом гра­наты ему разорвало грудную клетку.

Клавдия с пробитым пулей виском лежала в ивня­ке. Николай с большим трудом перетащил тело де­вушки на поляну.

Отчаянная злость и тоска овладели им. Закинув за плечи автомат, превозмогая боль, Бородулин встал на ноги. Все остальное проходило словно в тумане. Сняв с убитого фашиста большой ботинок, он натянул его себе на раненую ногу. Затем вынул из ранца сол­дата сигареты, закурил. Вырубив тесаком что-то вро­де костыля, он взял немецкий автомат, прикрепил на ремень подсумки с патронами и, опираясь на палку, двинулся в сторону леса. С большим трудом Бороду­лин выбрался на сухое место и присел на ствол по­валенной сосны. Его тошнило. Он напряг все силы, чтоб только не потерять сознания.

— Они вернутся, они обязательно вернутся,— шеп­тал Николай Павлович.

Опустилась ночь. Николай забылся. Вдруг в одно мгновение сознание вернулось к нему. Он отчетливо услышал, как кто-то тихо пробирался по мху. Рука по­тянулась к автомату.

— Кто идет? — хрипло выкрикнул он в темноту.

— Свои.

Николай узнал голос Бориса Уткина.

— А Филипп, Клава?— спросил Борис, оглядывая кусты.

Николай молчал. Молчали и подошедшие парти­заны.