В дни пасхи немцы отдыхали. А мы наметили встречу под Идрицей с Прокопом Ващенко и Степа­ном Бышко. Все рассчитали по часам. Сумбаров и я на конях добрались до Козлово. Выехав у деревни на бугор, мы увидели такую картину: восемь женщин тя­пнули за собой плуг, а девятая ими управляла. Сумбаров от неожиданности резко осадил коня.

— Христос воскрес, бабоньки! — отрывисто произ­нес он и спрыгнул с седла.

 — Воистину воскрес, но целовать вас не будем,— вытирая углом косынки пот со лба, запальчиво заго­ворила широкоплечая женщина, державшаяся за по­ручни плуга.— Проклятая война всех мужиков забрала. Вот мы и рвем животы, а вы верхом на конях го­няете.

— Дарья, хватит ругать гостей, объявляй перекур. Пора разговеться и поснедать. Может, и мужички голодные.

А чем же закончилась история с «пасхальным гос­тем» Ващенко?

Проводив меня, Прокоп Филиппович быстро отпра­вился вслед за Марией. Она стояла на тропе возле офицера, обнимавшего ствол сосны. Ващенко сказал:

— Давай по ручью. Закупаем.

Взяв под руку незадачливого вояку, Мария повела его к тому месту, где еще до войны красноармейцы располагавшегося здесь полка вырыли котлован и на­чали строить бетонный холодильник глубиной более четырех метров. Фашистский офицер окончательно раскис и грузно переставлял ноги, однако у котлована он заартачился и стал лапать Марию. Она с силой от­толкнула гитлеровцами он полетел в бетонную яму.

Остальное довершил Прокоп Филиппович: спустив­шись вниз, он задушил фашиста и завалил его мокрой кострой.

В тот же день Мария возвратилась в Мальково, и мы опять начали получать от нее нужные сведения о себежском гарнизоне. Ващенко же с неделю после слу­чившегося жил в тревожном ожидании беды, но и на этот раз все для него обошлось благополучно.

Весна полностью вступила в свои права. Прибли­жались времена «черной тропы», как фашисты окре­стили летние дороги партизан.

Ольга Михайловна вновь уходила в далекий и опасный путь. Ей необходимо было выяснить обста­новку в Опочке: какие изменения произошли в городе после массовых арестов, кто из надежных людей жив и чем они занимаются?

Иван Холоденок, Михаил Корехов, Семен Карпов и Иван Семенов, плотно подкрепившись, ждут, когда Ольга скажет всем уже привычные слова:

— Что же, с вами очень хорошо, но дела зовут.

Четверо разведчиков должны проводить Ольгу. Иван Холоденок, отец которого живет в деревне Савращенко, рядом с железной дорогой, хорошо знает места скрытого подхода к магистрали между станция­ми Идрица и Себеж, поэтому ему и поручили вести группу.

— Вы там не задерживайтесь: доставите Ольгу в Лиственку и быстро назад. Предстоит много дел. То­ропитесь,— напутствовал заместитель командира бригады по разведке старший лейтенант Петров, не­давно прибывший из-за линии фронта.

Время было еще раннее, но разведчикам предстоял большой путь, поэтому они с нетерпением поглядывали на Олины сборы, но не торопили. Каждый разведчик испытывал чувство одиночества при выполнении бое­вых заданий, поэтому все понимали, что побыть среди товарищей перед дорогой лишнюю минуту очень важно.

Перед самым выходом разведчиков в путь в комна­ту вошли комиссар Васильев, его адъютант Денис Кар­пов, помощник комиссара по комсомольской работе Владимир Ивушкин.

— Здравствуйте, разведчики! — весело сказал комиссар.— Как настроение, молодежь?

— Отличное, — ответил Иван Холоденок.

— Это хорошо. Значит, и задание будет выполнено успешно. Так я говорю, Оля? — обратился он к де­вушке.

— Так, товарищ комиссар.

—  Наши комсомольцы не подведут,— заметил Ивушкин.

— А ты не спеши заверять, — поправил его Василь­ев. — Отсюда смотреть — все может показаться про­стым. На деле далеко не так.

— Николай Васильевич все, что будет зависеть от нас, выполним,— словно отрапортовала Михайлова.

Хорошие слова. Да, вот что, Оля, в Опочке и в районе постарайся связаться с комсомольцами. Их ра­бота сейчас особенно важна. Немцы хотят разложить молодежь, втянуть ее в грязные дела. Этого допустить нельзя. Скоро мы вплотную включимся в активные действия в Опочецком районе. Все остальное ты уже усвоила. Желаем удачи. Действуй продуманно и осто­рожно...

Оккупационные власти Опочецкого района, несмот­ря на поражение своих войск на фронте и неудачи в установлении «нового порядка», в 1943 году пытались создать видимость заботы о местном населении. В порядке помощи для посева крестьянским хозяйствам в виде суды было выделено сто тонн зерна и двести тонн картофеля. Для вспашки земли в район прислали десять тракторов.

В городе и районе с грехом пополам начали рабо­тать восемь медпунктов, но из-за отсутствия медика­ментов никакой помощи населению практически не оказывалось. В связи с тотальной мобилизацией были созданы три комиссии по отбору людей для отправки в Германию. Молодежь собирались отправлять в Эсто­нию на строительство железной дороги, на торфораз­работки.

Бургомистр района Буржинский, до войны рабо­тавший старшим землеустроителем, пытался выпол­нить мероприятия гитлеровских властей. По району в разных направлениях курсировали представители зе­мельного отдела, группы полицейских и разных чинов­ников с многочисленными грозными приказами.

Подпольный Опочецкий райком партии в листовках раскрывал сущность заигрывания фашистов с населе­нием и приказывал срывать все начинания оккупантов и их пособников. Гитлеровцы пытались силой заста­вить выполнить свои требования. Особенно жестоко расправлялись они с теми, кто был замечен в агитации против их мероприятий.

В деревнях Ермочи, Матвеево и Лиственка комсо­мольцы с секретарем Лидой Богдановой были первы­ми помощниками подпольного райкома. Гестапо вы­следило их. В середине марта учительница Лида Богданова и член комитета комсомола Михаил Гера­симов были схвачены и зверски замучены. Комсомоль­цы, выдержав страшные, пытки, погибли, но не выдали своих товарищей. Остальные парни и девчата ушли в партизаны.

В такое сложное время Ольга Михайловна отправлялась в Опочку.

Ночью, благополучно перейдя железную дорогу, разведчики направились в Лиственку. Местность всем знакома, Шли не останавливаясь. Особенно спешила Ольга. В деревне ее ждали родители. Утром, когда солнце залило поля и леса светом, при котором каза­лось, что на земле царит мир, партизаны вошли в де­ревню. Но Лиственка выглядела мрачно. Повсюду зло­вещая тишина. В домах повыбиты стекла, сорваны с петель двери.

Любовь Иванова прислала Михайловой записку от Курта, в которой он сообщал, что повезет в Себеж вы­сокопоставленных господ из ставки командования.

Утром четверо партизан устроили засаду у деревни Матюши. В десятом часу со стороны Опочки показался «мерседес».

— Он.

Как назло, со стороны Себежа выскочил встреч­ный грузовик.

— Что будем делать, командир?

— Приготовить гранаты!

Первой с партизанами поравнялась легковая ма­шина.

— Огонь!

Курт резко затормозил. Открыл дверцу и бросился бежать в сторону засады. На мгновение стрельба стих­ла. Секундами воспользовался один из пассажиров, Пригибаясь, он побежал за Куртом.

Встречный грузовик остановился. Застрочили не­мецкие автоматчики.

Курт, увидев, что за ним бежит полковник, повернулся и хотел в упор расстрелять его. Но фашист опе­редил.

Падая, Курт крикнул:

— Рот-фронт!

Полковник упал тут же за Куртом. Его прикончили партизаны.

— Отходим! — крикнул командир.

Уже далеко в лесу, когда с бега перешли на шаг, командир сказал:

— Жаль парня, был настоящим антифашистом.

Помощник комиссара бригады В. В. Ивушкин	Разведчица В. А. Москаленко

Сирень зацветала раньше времени. В садике пе­ред окнами дома Вали Москаленко в деревне Козлово огромный куст как-то сразу засветился фиолетовым цветом.

Федор Иванович Сумбаров, я, Земеля и другие то­варищи из разведгруппы долго стояли и наслаждались запахом сирени.

В это утро девушка сообщила:

— Степан Степанович Бышко ваше задание вы­полнил.

Развязав платок, она подала Сумбарову пакет, в котором на метровом листе кальки был вычерчен под­робный план гарнизона Идрицы. На бумагу инженер нанес всю систему обороны, огневые точки с указани­ем сектора обстрела, вооружение, численность сол­дат и офицеров на оборонительных объектах, количе­ство самолетов на аэродроме.

— Вот это да! — радостно воскликнул Федор Ива­нович.— Ну, спасибо, доброе дело сделали. Поклон Степану Степановичу.

От Москаленко вся группа направилась к Надеж­де Маевской в деревню Борки.

— За мной полиция установила слежку,—взволно­ванно начала рассказывать Надя, как только мы пе­реступили порог ее дома.— Все бумаги на моем столе в волостной управе кто-то тщательно проверяет. На выходе из Идрицы жандармы уже дважды обыскива­ли, этого раньше не было.

— Что еще? — спросил Сумбаров.

— Нашего Дмитрия Игнатовича хотели аресто­вать. Я его вовремя предупредила. Успел уйти к партизанам. Вчера банда Антонова разгромила все его хозяйство. Его выдал Дроздецкий.

— Идемте кончать с ним,— сказал Федор Ивано­вич.

— С ним уже покончено. Прошлой ночью был Ива­нов с партизанами из отряда Саветкова... Дроздецкий пытался бежать, но далеко не ушел. Расстреляли.

— Туда ему и дорога. А ты одевайся. Пойдешь с нами. Теперь тебе здесь оставаться опасно.

Попрощавшись с матерью, девушка вместе со все­ми вышла на улицу.

Мы направились в Старое Луково, где находилась наша подвода. Появляться в этой деревне всем необ­ходимости не было, поэтому часть группы Сумбаров повел прямо в Ковалевку.

Зайдя к Владимиру Ивановичу, брату нашего ко­мандира, я запряг пару отдохнувших лошадей в длин­ную телегу и, простившись, выехал .на улицу. Другие разведчики забежали каждый к «своим семьям. И вдруг меня что-то насторожило. Остановив лошадей, я ре­шил заглянуть за амбары. Сняв автомат, медленно направился к огородам.

Было уже совсем светло. Деревня проснулась, ожи­ла. Кто-то свистнул. Я оглянулся. Дюбарев и Макси­менко, стоя на коленях, махали руками, призывая вер­нуться, указывая на кусты, что за амбарами. Застро­чил пулемет. Одновременно послышались громкие крики, брань.

— Это сумбаровцы! Бей их! — горлопанил долго­вязый полицейский.

Весь огонь атакующие сосредоточили на мчавшей­ся вдоль деревни подводе, с которой Максименко от­стреливался из карабина. Воспользовавшись этим, я бросился на противоположную сторону улицы к сара­ям, раскинувшимся по низине. Впереди стояла широ­кая колхозная постройка. Одной стороной она упи­ралась в болото, а другая выходила на открытое воз­вышенное место. Я хотел здесь укрыться, но полицаи; заметили меня. Над головой вновь засвистели пули. Не пригибаясь, побежал к лесу. Жарко. Уже не хва­тало дыхания. Заколотило в груди. Но вот и переле­сок.

Немного отдышавшись, пошел вдоль берега озера. Подташнивало. Неожиданно ртом пошла кровь. Зады­хаясь, упал в траву.

После короткого забытья вернулось сознание. Ды- ^: шалось легче. Захотелось пить. Немного успокоив­шись, дополз до воды. Сзади зашевелились кусты.

— Жив, дружище? С трудом тебя отыскал.— Это был Иван Меньшиков.— Ты ранен?

— Нет. Кровь горлом пошла. Ложись, сейчас мы их ухлопаем,— показал я взглядом в сторону деревни.

— Ты что, дурья голова? Из-за одного-двух поли­цаев всю деревню спалят.

— Смотри, смотри, к мосту выходят,— перебил я Ивана.

Прямо против нас на другой стороне небольшого озера на дорогу вышли четверо полицейских, одетых в форму советских бойцов. Они вели перед собой трех женщин. Я их узнал. Это были Анна Никифоровна Сумбарова, Ганна Федоровна Кравцова и Пелагея Ивановна Сумбарова.

— Ишь гады, под наших маскируются! Заложниц взяли — жен наших товарищей,—в сердцах прогово­рил Иван.

Войдя на мост, полицейские и женщины остано­вились. С противоположной стороны, из Старого Лукова, к ним подошли еще трое. Среди них — в офицер­ских погонах Григорий Антонов.

— Пошли, Володя, а то я не выдержу... Погубим жителей деревни.

Нам было обидно упускать случай расплатиться с предателем Антоновым и его подручными, но следо­вало уходить.

Уставшие от напряженного ожидания Максименко, Сумбаров, Дюбарев и Кравцов, которым также с боль­шим трудом удалось оторваться от полицейских, об­радовались, увидев нас. Усадив меня и Меньшикова на телегу, они быстро погнали лошадей.

В Старое Луково мы пришли через неделю. Уви­дев нас, Владимир Иванович Сумбаров, улыбаясь, сказал:

Антоновцев-то тогда было тридцать два. Все под наших переодеты. Еще одного привезли убитого. Кто- то из вас уложил наповал.

— Это наш охотник Сашка, прямо на ходу с, подводы. У него глаз наметан,— ответил Иван Земеля.