Март 1943 года. Две трети нашей бригады нахо­дятся в междуречье, остальные в Себежском и Идрицком районах. Чаще действуем из засад. 3 марта боевая группа Константина Сентерева у деревни Демиденки напала на гитлеровцев из гарнизона Заситино, направлявшихся на очередной грабеж в дерев­ню Козырево. Солдат было более 70 человек. Все хорошо вооружены. У партизан два преимущества — внезапность нападения, знание местности... Оставив на дороге девять убитых и несколько подвод, фаши­сты ретировались в гарнизон.

7 марта разведчики Александр Куклев, Федор Иванов, Валентин Косткин, Николай Глинский, Егор Тереня, Виктор Кузьмин, Николай Вилей, Александр Лебедев, Сергей Величко, Нина Петраченко и Риф Габайдулин под командованием Сергея Шуваева, находясь на северо-западе Красногородского района, устроили засаду на дороге между деревнями Лямоиы и Гавры. Меткий дружный огонь их преградил путь взводу гитлеровцев, отправившихся из Гавров на какое-то задание. Трофеи смельчаков — оружие уби­тых, много патронов.

В деревне Лямоны располагался полицейский гарнизон. Небольшой, но уж очень рьяные служаки собрались в нем. Решено было ликвидировать это осиное гнездо. Поручили «приговор» привести в ис­полнение взводу Шуваева. Лихой разведчик Леонид Егоров рассказывал позже:

«Морозной ночью мы тихо подъехали на лоша­дях к деревне. Устроили засаду на шоссе Красногородск — Лямоны на случай, если фашисты по пы­таются подбросить подкрепление своим прихвост­ням. Только хотели идти к околице, как вдруг за­метили подростка на дороге. Остановили. Спраши­ваем:

— Как зовут?

— Толькой.

— Откуда идешь так поздно?

— Из Котляровки. У родственников был.

— А полицаи в Лямонах есть?

Отвечал бойко паренек и вдруг насторожился. Смотрит исподлобья:

— А вы кто такие?

— Партизаны мы.

— Полицаи вы, только не лямонские. Тех я всех знаю.

— Чудак парень,— приблизился к Анатолию Шуваев,—ты ж посмотри — на мне фуражка морская и тельняшка, а краснофлотцы разве могут быть поли­цаями?

— Не могут,— согласился Толя и отчеканил: — Вы — партизаны, я — пионер. Пойдемте помогу!

Толя Терентьев рассказал, что видел несколько полицаев на гулянке в Котляровке. Они собирались домой. Шуваев остался встречать загулявших пре­дателей, а мы во главе с Владимиром Петровым во­шли в деревню. У казармы Петрова и Терентьева окликнул часовой. Толя закричал:

— Это я, Толька Терентьев. С дружком с масле­ницы идем. Бутылка самогона есть.

Терентьев жил рядом с казармой, его знали. Ча­совой пригласил:

— Давай сюда. Пригубить спиртного на морозе не...

Договорить он не успел. Рука у Петрова была тя­желая и верная. Пять минут грохота и одурелых криков спросонья — и с полицаями было покончено. А возвращавшихся с гулянки мы задержали, судили и уничтожили как изменников Родины. Уходя, дого­ворились еще раз встретиться с Анатолием, задание ему дали.

Не состоялась эта встреча. Утром в Лямоны при­мчались гитлеровцы. По дороге они подобрали тя­жело раненного полицая, притворившегося при пар­тизанах мертвым. Он выдал маленького героя. Фа­шисты расстреляли Толю и вместе с ним его мать и сестру».

Л. З. Егоров - партизан-разведчик	В. И. Величко - партизан-разведчик

Много смелых дел было на боевом счету у бригад­ных разведчиков. И немалая заслуга в этом их ко­мандира Сергея Степановича Шуваева. Высокий, с тяжелой силой в плечах. Под темными дугами бро­вей пытливые, чуть насмешливые глаза. Надо было видеть, каким яростным гневом загорались они, ког­да в решительный момент он поднимался в атаку с криком:

— Полундра! За мной, ребята! Круши гадов!

Сергей никогда не расставался с морской фураж­кой. Бывало, скажут ему товарищи:

— Серега, одень что-либо потеплее. Ведь зима все-таки.

Усмехнется в ответ:

— В ней начал воевать, в ней и до Берлина дойду.

Был неразговорчив. Из скупого рассказа его зна­ли, что служил он на корабле, а воевал в морской пехоте, попал контуженным в плен, бежал. Сам ленинградец. Автор питает надежду, что, прочитав эти строчки, откликнутся родные нашего героя и его боевые товарищи по службе на Балтике. Пас Шуваев разыскал при формировании бригады осенью сорок второго.

Под стать командиру были и другие бригадные разведчики. Помкомвзвода Володя Петров — человек гордой отваги, весельчак, гармонист. Сержант Алек­сандр Куклев — смелый и осторожный разведчик. Григорий Петров — ни при каких обстоятельствах не унывающий восемнадцатилетний паренек, готовый идти на самое отчаянное дело.

Среди разведчиков отрядов были люди среднего возраста: Иван Степанович Богданов, Семен Дмит­риевич Дмитриев, Афанасий Кириллович Хандашев, Герасим Ефимович Ефимов, Иван Григорьевич Ба­ранов, Василий Александрович Чухнов, Николай Никандрович Орлов. За плечами у каждого — годы работы, армия, у некоторых и боевой опыт.

Были и молодые ребята. Леонид Егоров в первые дни войны сдавал последний экзамен в педагогиче­ском училище. А Володе Величко в сорок первом шестнадцать исполнилось. Однако к нам он пришел уже обстрелянный — партизанил в отряде Карпенко, был ранен.

В начале марта в бригадной разведке появился свой «доктор». Николай Иванов привел в подразде­ление медицинскую сестру Валю Михайлову. Девуш­ка скрывалась в деревне Заболотники Себежского района. Ее хотели угнать в Германию. У Михайло­вой, несмотря на молодость, был фронтовой опыт. В сорок первом она работала в госпиталях с тяжело раненными. Валя быстро прижилась среди суровых мужественных ребят. Она умела быть и поваром, и прачкой. Ходила в разведку, мерзла в засадах.

Разведчики любили своего скромного, застенчиво­го, смелого «доктора». Валя платила им тем же. Была со всеми приветливой, ласковой. И лишь тому, кто ее встретил первым, уделяла внимание немножко больше... Они и сейчас по жизни идут рядом — Ни­колай Павлович Иванов и Валентина Николаевна Михайлова, радуя своей дружбой, пронесенной сквозь десятилетия, нас — бывших партизан.

И на успех наших боевых дел в марте, и на уси­ление политической работы с населением влияли ве­сти о разгроме фашистских армий на берегах Волги. Сталинград. Это слово было на устах у всех. Каза­лась, сам воздух им пропитан. Как-то ночью после довольно шумного обсуждения одной малоуспешной операции вышли мы с Александром Солдатовым из штабной избы на улицу. Потихоньку вьюжило, но уже не по-зимнему.

— Отчего так зло выступал, старший лейте­нант? — спросил я его.

— Полегло много наших.

— Где? — не понял я.

— У Волги. Такая победа завоевывается большой кровью. И она требует,— всегда довольно спокойный Солдатов опять загорячился,— да, да, товарищ ком­бриг, требует от нас большего. Нельзя, как это...

— Стоп, Александр Михайлович,—-прервал я его.— Уже все обсуждено. Ты прав, но остынь. И ска­жи мне лучше, не чувствуешь ли ты, чем пахнет?

— Шуткуете, товарищ комбриг.

— Нет, серьезно.

— Весной, наверно.

— А весна приносит что? —продолжал я задавать вопросы своему недоумевающему заместителю.

— Тепло, свежий ветер, половодье.

— Точно, Александр Михайлович. Половодье. Оно сметает все на своем пути. А если половодье парти­занское, то и крупные...

— Неужели Савкинский мост? — теперь уже меня перебил Солдатов, сходу разгадав направление разговора.

— Да. Савкинский. Завтра еду к уполномочен­ному штаба партизанского движения. Знаем об этом пока комиссар, ты и я. Иди спать.

— Уснешь тут...

...Стояли первые апрельские дни. По народному поверью щука в это время хвостом легко лед раз­бивает. Но на озерах Идрицкого района он еще дер­жался, и о нем мы не раз вспоминали в разговоре с Алексеем Ивановичем Штраховым. Я докладывал ему боевую схему разгрома фашистского гарнизона в поселке Сутоки.

Штрахов знал войну не понаслышке, с фашистами дело имел еще до Великой Отечественной — воевал в Испании на стороне республиканской армии в се­редине тридцатых годов, был комиссаром Калинин­ского партизанского корпуса осенью 1942-го. Он со­гласился с нашим мнением, что наступать на. гарни­зон с севера рискованно. Там шоссе проходит и железная дорога, и противник быстро сможет пере­бросить подкрепления из крупных гарнизонов в Пус­тошке и Идрице.

Южное направление тоже было нами отвергнуто. Партизаны других бригад однажды пробовали про­рваться из леса к поселку, но безрезультатно. Пос­ле этого гитлеровцы сильно укрепили южный рай­он. Здесь были сосредоточены главные огневые сред­ства гарнизона. О них я имел точные данные от наших разведчиков. Вот тогда Алексей Иванович и спросил:

—  Каково состояние льда на Сутокском озере?

— Лед еще крепок, но у берегов уже полоса воды шириной метров двадцать. Не будь ее, один из от­рядов послал бы на штурм по льду.

— Но и позади выбранной вами позиции есть озе­ра и речки,— не сдавался Штрахов.— Коль не удаст­ся ворваться в Сутоки, противник прижмет нас к этой водной системе с непрочным льдом.

— А мы обязательно ворвемся, Алексей Ивано­вич. Отхода без победы не будет. Это не только мое мнение, но и комиссара бригады Козлова, начальника разведки Солдатова. Советовались мы с командира­ми и комиссарами отрядов.

— Ну коли так, действуйте,— улыбнулся Штра­хов и официальным тоном сказал: — Приказываю,товарищ комбриг, разгромить сутокский гарнизон оккупантов.

Сутоки считались крепким орешком. Гарнизон — почти три сотни гитлеровцев и полицаев. Вооруже­ние: пушка, минометы, девять пулеметов, у всех немцев автоматы. Проволочные заграждения име­лись в изобилии, на предполагаемо опасных направ­лениях протянуты в три ряда. Кирпичные подвалы десяти зданий приспособлены для огневых точек. Всего 24 дзота. Отрыты глубокие траншеи. Но раз­грызть этот орешек следовало во что бы то ни стало. Он был своеобразным форпостом немецких гарнизо­нов на железной дороге между Себежем и Пустош­кой, охраняя подступы к ним.

Был ли я, давая заверения уполномоченному штаба, твердо уверен в успехе?

Да, был уверен. За плечами отрядов бригады ус­пешные открытые бои, результативные диверсии на дорогах, налеты из засад. От боя к бою бригада пре­вращалась в слаженный, дисциплинированный кол­лектив.

Штрахов уехал, я вышел на улицу. У деревьев кое-где еще виднелись бурые кольца осевшего сне­га. Светило солнце. Весенние капли радостно посту­кивали— тепь, тепь. Апрель входил в силу.

Мы, калининские партизаны, тоже набирали силу, и от этого на душе было спокойно. Итак, ре­шено было штурмовать Сутоки с северо-запада, со стороны болота, окаймляющего озеро. Отсюда пар­тизаны вряд ли нападут, решали мы задачу за про­тивника, местность от поселка совершенно открытая. Датой штурма наметили ночь с 13 на 14 апреля. Нам в помощь Штрахов приказал выделить отряд Алек­сандрова из второй бригады и одну пушку.

И вот мы в пути. Идти не близко — более трех десятков километров. Отдал приказ всех встречных людей задерживать, дабы каким-либо образом до Суток не донеслась весть о приближающейся опас­ности. Установил пароль на операцию: «Дуб — бе­реза».

Необычное задание получил командир отряда Поздняков. Ему во главе усиленного взвода пред­стояло скрытно подойти как можно ближе к гарнизону с юга, окопаться и открыть сильный огонь, создавая видимость направления главного удара.

— Шуми как можно громче, Петр Захарович— говорил я ему, ставя задачу. — Не жалейте патронов и глоток тоже.Будет сделано, товарищ комбриг,— заверь Поздняков.

— Такой шум подымем, что на кладбище и мертвые очнутся,— добавил политрук взвода Юрий Якимов.

Основной удар наносился с запада на восток силами отрядов «25 лет Октября», «Смерть оккупантам» и имени Жданова. Резерв (командир Солдатов) обосновался на высоте 108.9, где находились командный пункт бригады и Штрахов с группой автоматчиков. Посланный нам на помощь отряд 2-й Кали­нинской бригады под командованием Андрея Андриа­новича Александрова оседлал шоссе на Идрицу, откуда фашисты могли послать помощь сутокскому гарнизону. На завершающем этапе операции в бой должен был вступить один из отрядов З-й бригады.

Ночь, обычная союзница партизан, поначалу не хотела помогать нам. На небо выкатился месяц. При­шлось перенести начало штурма с 2 часов на 3 часа, Правда, час этот не пропал даром. Командиры при­смотрелись к местности, бойцы по-пластунски по­ползли на исходные рубежи. Ближе всех к против­нику расположил своих разведчиков-гранатометчиков Сергей Шуваев.

П. Г. Романов - секретарь подпольного райкома ВКП(б), комиссар бригады	В. Н. Бусова (Белова) - политрук взвода

...3 часа 5 минут. Первый выстрел. Секунда, вто­рая — и засверкало все окрест. Не стрельба — сплош­ная канонада.

Молодец Поздняков! Фашисты клюнули на нашу удочку и открыли по отряду огонь из всех видов оружия. Этим воспользовались Шуваев и его товарищи, приблизившиеся первыми к Сутокам,— на пулеметные гнезда, на дзоты обрушился град гранат.

Я дал сигнал ракетами начать общую атаку. Ночь сменила светлые тона на более темные, что было нам на руку, но трассирующие пули освещали низину которую предстояло преодолеть бойцам. И тут гитлеровцы, поняв свою ошибку, начали сосредоточи­вать огонь по подходам к гарнизону с запада. Часть партизан залегла. Ко мне подошел Штрахов, спо­койно сказал:

— Николай Михайлович, промедление — угроза операции.

Я и сам понимал это и крикнул автоматчикам, охранявшим командный пункт:

— За мной, ребята!

Под прикрытием холма мы выбежали на шоссе, идущее от станции Идрица, прыгнули в кювет и поползли к залегшей цепи атакующих. Сзади меня полз Павел Гаврилович Романов. Он всегда старался быть там, где накал боя.

 Наше появление в цепи не прошло незамеченным. Рассказывали после, что я, отдавая команды, употреблял и крепкие слова. Может быть. В азарте боя всякое бывает. Одно помню: подбежавшему ко мне командиру отряда Рожко, пытавшемуся что-то доложить, я бросил два слова:

— Ваня, вперед!

Сопротивлялись гитлеровцы ожесточенно. Засев в каменных зданиях школы, больницы и аптеки, они губительным огнем отсекали бросавшихся на штурм партизан. Сопротивление врага сломили гранатомет

чики Григорий Никитин, Петр Осипов, Эдуард Сипченко, Валентин Косткин, Александр Дмитриев, Виктор Красиков, Николай Прищепов, Поликарп Романов, Федор Слесаренок, Петр Лукашонок, Ива Сосновский, Дмитрий Герасимов. Сергей Шуваев заметил (зарево пожара хорошо освещало улицы поселка) провода, тянувшиеся от одного из домов. «Узел связи»,— догадался он. Как кошка, скользну, под пулеметной очередью к зданию, резко размахнулся и, метнув в окно противотанковую гранату грозно закричал:

— Полундра!

Одним из первых в здание школы ворвался Леонид Егоров. Отважно и умело действовали пулеметчики Виктор Соколов, комсорг отряда Егор Гаврилов, командир группы Иван Федоров. Валентин Ершов выиграл дуэль с вражеским пулеметчиков засевшим на чердаке одного из домов. Владимир Петров вместе с Шуваевым уничтожили огневую точку на вышке. Она долго прижимала к земле наших бойцов. Теперь путь вперед был открыт. Заплатили мы за это дорогой ценой. Последняя очередь врага и упал смертельно раненный Петров.

Были убиты и ранены еще несколько человек. Когда бой переместился в парк, увидел Валю Бусову. Поднимается она с земли, все лицо в крови. Подбежал:

— Ранена?

— Нет,— отвечает.— Пыталась перевязать товарища, но ему уже не поможешь. Это его кровь.

Стоит и рыдает...

От ран, не приходя в сознание, умер отважны разведчик Юзеф Андрюшкевич. Володя Петров страшно мучился перед смертью. Валя Михайлова ни на минуту не отходила от него. Долго стоял у повозки с умирающим другом Сергей Шуваев. Впервые за всю войну по лицу этого волевого человека теш скупые мужские слезы.

К 6 часам утра стрельба стала утихать. Участь гарнизона была решена. Чтобы остыть, скинуть возбуждение от боя, я прошел к западной окраине поселка, прислонился к стволу большой сосны. По дороге к Сутокам наперегонки неслись десятки подвод. Вначале я не понял, откуда они взялись, потом усмехнулся — хозяйственники торопились за тро­феями. Впереди на парной двуколке мчался мой заместитель по хозчасти Павел Миронович Миронов.

Трофеи достались нам большие: три исправных пулемета, винтовки, патроны, ящик мин, провиант (одного хлеба несколько тонн), обмундирование, мно­го сапог. В партизанской походной жизни трофеи имели немалое значение.

Разгром гарнизона в Сутоках был заключитель­ным аккордом операции «Савкинский мост». Полный успех при весьма незначительных потерях. Почему так получилось? Точное исполнение командирами отрядов и групп плана налета, бдительность на мар­ше, внезапность — вот слагаемые, обеспечившие нам победу. И конечно, тщательная предварительная разведка, организованная нашим главным разведчи­ком Солдатовым и заместителями командиров отря­дов по разведке Алексеем Васильевичем Андреевым, Александром Алексеевичем Черкасовым и Георгием Аркадьевичем Лапиным.

Штурм Суток получил высокую оценку командо­вания. Начальник Центрального штаба партизанско­го движения П. К. Пономаренко писал в 1943 году в журнале «Большевик»:

«Такие операции, как операция украинских пар­тизан, разгромивших Сарнский железнодорожный узел... взрыв Савкинского моста и разгром сутокского гарнизона, совершенные калининскими партиза­нами... войдут блестящими страницами в историю Отечественной войны».

Одна из наших групп подрывников (старший Александр Коваленко) устроила героям штурма Су­ток своеобразный салют. Ранним утром 14 апреля на участке железной дороги Зилупе — Себеж прогрохо­тали два взрыва. Коваленко и его товарищи подо­рвали «блиндированный поезд» противника. Он состоял из 13 платформ. На них были установлены пушка, пулеметы, стояли готовые к бою танки, ле­жали различные строительные материалы. Поезд этот нес охрану заситинского моста, шел впереди воинских эшелонов, обстреливал прилегающую к железной дороге местность, мог оказать помощь в восстановлении разрушенного пути. В результате взрывов партизанских мин под откос полетели две платформы с танками, паровоз и две платформы с минометными установками.

В. Н. Михайлова - медсестра бригады	А. С. Кулеш - секретарь себежского подпольного райкома партии

Весна обычно для партизан — трудное время, И все же апрель 1943 года для 10-й Калининской был добрым месяцем. Мы провели 11 боевых операций и весьма мало потеряли людей. Шаги наши были теперь твердыми. И пожалуй, лучшее тому свиде­тельство — повестка дня на объединенном заседании четырех подпольных райкомов партии. Решала вопрос о подготовке и проведении весенне-посевной кампании.

Заседание состоялось в конце апреля. На нем при­сутствовали первые секретари райкомов: Себежско­го — Андрей Семенович Кулеш, Опочецкого — Нико­лай Васильевич Васильев, Красногородского — Алек­сей Алексеевич Козлов, а также комиссар 4-й брига­ды Владимир Николаевич Вакарин, комбриги Влади­мир Иванович Марго, Алексей Михайлович Гаври­лов, Федор Тимофеевич Бойдин, автор этих строк в представитель штаба партизанского движения Алек­сей Иванович Штрахов. Председательствовал на за­седании Кулеш.

 Мы в первый раз собрались вместе все, хотя были друг с другом знакомы и очно и заочно. Самый молодой из нас — Федор Бойдин — был и самым моло­дым из калининских партизанских комбригов. Нака­нуне войны он окончил артиллерийское училище. Командовал батареей в боях летом сорок первого года под Смоленском. Оказавшись на оккупирован­ной территории, стал партизаном в отряде Федора Зылева. В двадцать один год принял под свое начало бригаду. Худощавый, высокий, неунывающий, улыб­чивый, он быстро становился душой компании. По молодости был излишне горяч в суждениях, в боях же  — решительным и волевым командиром.

Комбригу Марго было под тридцать, но выглядел он старше своих лет. Солидность ему придавала тем­ная клинообразная бородка, с которой Владимир Иванович не расставался всю войну. Невысокий, плотный, и в разговоре и в движениях сугубо штат­ский человек. Добродушный, спокойный, и лишь на­стороженные, отливающие в минуты гнева сталью глаза говорили о недюжинной силе воли партизана — бывшего учителя.

Алексей Гаврилов был кадровым военным. Вое­вал с первых дней фашистского вторжения в нашу страну. Раненым попал в плен. Совершил смелый побег с группой красноармейцев. Во главе их пере­шел линию фронта. До командования бригадой ходил часто с отрядом с Большой земли в тыл врага. Я знал его и о его рейдах, находясь в прифронтовой зоне под Великими Луками.

 Три комбрига. Разные, но главное — настоящие боевые товарищи. Мне легко было находить с ними контакты. Я всегда чувствовал их локоть.

Итак, впервые в условиях оккупации мы обсуж­дали задачу мирного времени. Весенний сев. Повеяло Дорогим, близким сердцу, вспомнились горячие по­севные будни предвоенных лет. Конкретно были ре­шены вопросы о семенах, о ремонте сельскохозяйст­венного инвентаря, о помощи крестьянам бойцами, об охране пахарей. Значительное место отводилось проведению разъяснительной работы среди населе­ния. Помню, с какой настойчивостью и страстностью говорил об этом Андрей Семенович Кулеш:

— Люди земли истосковались по настоящей весенней страде. Где и сеют — сеют неохотно, зная, что почти весь урожай отберут оккупанты. Давайте придем в деревни и скажем крестьянам: «Не бойтесь. Сейте больше и лучше. Обещаем — не дадим про клятому фашисту пользоваться плодами вашего труда».

На заседании мы поделили зоны дислокации бригад. За нашей бригадой закреплялась территория, между реками Синяя и Исса вдоль границы с Латвией, на юге от железной дороги Себеж — Зилупе,  далее на север — земли Красногородского района. Это, конечно, не означало, что мы должны были действовать только в вышеуказанном районе. Разграничение зон позволяло правильней решать продовольственную проблему, укреплять уверенность  местных жителей в скором освобождении от оккупации. «Партизаны не уходят, партийное руководство в районе, значит, близок час изгнания врага», примерно так рассуждали теперь многие.

Шла речь на заседании и о приближавшемся международном празднике — 1 Мая. Наша бригада к этому времени почти удвоилась. Под ее знаменем сражалось 650 человек. Возвращаясь с заседания бюро подпольных райкомов, я предложил комиссар бригады:

— А что, Алексей Алексеевич, если мы пара своего войска организуем да на него жителей окрестных деревень пригласим?

— Дело говоришь, комбриг,— отозвался Козлов.

На том и порешили. Был составлен первомайский приказ. Текст его сохранился у меня. Перечитывая сегодня написанное нами тогда, конечно, понимаешь излишнюю многословность вводной части приказа. Но мы ведь не баловали людей в то время документами такого рода, а о многом хотелось рассказать. В приказе были такие пункты:

«2. Завтра, 1 мая, в 12 часов дня назначаю партизанский парад. Парад провести на поляне северо-западнее деревни Мыленки. На парад вывести все подразделения, свободные от выполнения боевых задач.

3. На парад пригласить гражданское население деревни Мыленки и окружающих деревень.

5. Моему заместителю по разведке товарищу Солдатову А. М. обеспечить глубокую разведку сил противника.

6. Секретарю партбюро бригады товарищу Рома­нову П. Г., секретарю комитета комсомола бригады тов. Сауликовой М. Г., радистам бригады тов. Щекотихиной К. Н. и тов. Тетеревникову И. М. обеспечить прием информации из столицы нашей Родины Москвы о торжественном заседании, параде и первомай­ском приказе Верховного Главнокомандующего...

8. Комиссару отряда имени Жданова товарищу Волкову Н. А. произвести трехкратный салют из минометов в сторону озера Мыленское по установ­ленному сигналу...»

И он состоялся, необыкновенный первомайский парад. Гол, неуютен был лес, но уже зацвели подснежники. С ними в руках на поляну пришли девушки. Собрались все жители деревни Мыленки и несколько десятков крестьян из близлежащих селе­ний.

 Улыбки. Радостные лица. Песни. Как в довоенное время. И это на оккупированной территории — в два­дцати верстах от Себежа, где полным-полно солдат вермахта! Было от чего в конце дня бесноваться коменданту гарнизона полковнику Гофману и ищей­кам тайной полевой полиции.

С оружием в руках, чеканя шаг, прошли перед командованием и собравшимся народом отряды на­родных мстителей. Шли герои дерзких засад, лихих налетов на фашистские гарнизоны, битвы на рельсах. Впереди были еще бои и бои, лишения, тяжелые походы, но все собравшиеся в тот Первомай на солнечной поляне верили: не за горами победа.