Добыча взрывчатки была в бригаде одной из первостепенных задач и наших «тыловиков», и самих подрывников. У меня сохранился записанный рассказ подрывницы Елены Еремеевой о том, как она с группой бойцов добывала взрывчатку перед операцией по взрыву моста на железной дороге Резекне — Новосокольники.

«Командир отряда Жуков,— вспоминает Еремеева,— назначил меня старшей группы. Предупредил о том, что взятый с собой прессованный тол (около пяти килограммов) расходовать нельзя. Это неприкосновенный запас.

С бойцами Василием Семеновым и Алексеем Белозерцевым мы удачно перешли железную дорогу Это было непросто. Район перехода был нашпигован солдатами охраны и полицейскими. За «железкой» у одной из деревень встретили комиссара нашего отряда Волкова. Он дал задание добыть килограммов 130—150 тола, обозначил район поиска. Со мной оставил подрывников Ивана Федоренко, Михаила Родионова и Иосифа Невердовского.

Начался обход деревень. Мы осторожно заходили в хаты и просили жителей припомнить, не видали ли они где-нибудь брошенных снарядов. На третий день пришла удача. Один старик посоветовал:

— Ищите вблизи Иссы. Где точно, указать не могу: то ли в самой реке, то ли в болоте рядом — не знаю. Слышал от красноармейцев, отступавших в сорок первом через нашу деревню с пушками, что они припрятали часть снарядов. Говорили, будем возвращаться — пригодятся. Да вот что-то не возвращаются, замешкались. Помоги вам бог найти для святого дела снаряды эти,— закончил дед свой рас сказ и истово перекрестился.

Мы поблагодарили старика и отправились к болотистому берегу реки. Не бог — шомпола помогла Долго мы щупали ими илистое дно, пока, наконец не раздался радостный крик Юзика — так мы звал: Невердовского:

— Есть! Тут они!

Снарядов обнаружили порядочно и все крупного калибра. Найти-то нашли, а как вытащить? Как ни старались и вдвоем и втроем — ничего не получалось. Крепко засосал снаряды ил. И тут выручила смекалка.

 — А если ремнем? — предложил Родионов.

Я сняла свой. Он был командирский — широкий.  Стоя выше пояса в грязи, опоясали один из снарядов. 1однатужились. Пошло дело. Вытащим снаряд. Очистим. Свинтим боеголовку и к чертям ее в болото, снаряд же откатываем на сухое место.

 Устали сильно, но отдыхать было нельзя. Вдруг нагрянут гитлеровцы. Сразу же принялись за рытье лунок и выплавку тола. Опасное это занятие, но сноровка у нас у всех уже была. И все же я внимательно следила за тем, чтобы около снарядов, под которыми горел огонь, оставался только один чело­век.

Следующий день у нас ушел на подготовку заря­дов. Сделали мы их три, каждый весом пуда в три.

А вечером я уже докладывала комиссару о выполне­нии задания. 7 июля он повел нас к объекту диверсИИ».

Рассказанный Еремеевой эпизод — типичный пример поведения наших подрывников при выполнении боевых заданий. Иначе, как мужеством, это не назо­вешь. Сослужило оно добрую службу и в тот раз.

 Вел комиссар группу к деревне Шуты, располо­женной недалеко от Себежа. В пути взяли проводника. Шли осторожно. Впереди Волков и два раз­ведчика— Василий Тумашенко и Дмитрий Лебедев. За ними подрывники. Груз несли попеременно. К вечеру погода резко изменилась — разразилась роза. Пошел крупный дождь с барабанными капля­ми. Он и радовал партизан, и огорчал. Легче было избежать нежелательных встреч с патрулями, но идти тяжело нагруженными становилось все труднее и труднее.

— Впереди ров,— предупредили разведчики.

 — Остановка,— распорядился Волков,— мост рядом.

 Ров был глубокий. Пока подрывники преодолевали его, разведчики побывали на насыпи, убедились в отсутствии засады.

 Охраны специальной нет, значит, жди патруль на дрезине,— заметил Волков и приказал: — Быст­рее, товарищи!

И вот расставлены заряды. Все побежали к подрывнику, державшему шнур. Секунда, вторая и вместо огромного взрыва звук чуть тише винтовочного выстрела. На мгновение все опешили.

— Взрыватель! — крикнул Федоренко.

Подрывники теперь уже без всякой осторожности бросились на насыпь. Быстро заменили взорвавшийся капсюль-детонатор и закрепили два других выскочивших из зарядов. А со стороны Себежа мосту уже мчалась дрезина.

— Ребята, в укрытие! — подала команду Еремеева и, отсчитав три секунды, дернула за шнур...

Так в дневнике боевых действий бригады появилась запись: «8.7.43 г. Группа партизан отр. им. Жданова (ком. гр. комиссар т. Волков) в один час тридцать минут совершила диверсию по взрыву ж.- моста в р-не д. Шуты, кв. 42—88, длина которого 12 метров. В результате взрыва мост полностью разрушен».

Фашисты по свежим следам быстро организовал погоню с собаками, но подрывники отходили без минуты отдыха, да и дождь выручил. В отряд груш Волкова вернулась без потерь.

Комиссар отряда имени Жданова часто сам ходил во главе группы подрывников на диверсии. Отличался он не только смелостью, но и завидной осмотрительностью. В бригаде Волков был с ноября 19 года, до этого окончил двухмесячную спецшколу Москве. Бойцы любили своего комиссара. Приятно спустя три десятилетия читать о человеке такие строчки, которые написала мне о Николае Александровиче бывшая партизанка - подрывница Мария Николаевна Веселова:

«В моей памяти наш комиссар сохранился стройным, всегда подтянутым, с густой темно-русой копной волос на голове. Жизнерадостный, готовый принять настроение бойцов в трудную минуту добры словом, советом, а в бою личным примером. Мы любили ходить с ним на задания. Там, где находил коммунист Волков, всегда была удача...»

Н. А. Волков - комиссар отряда	С. Г. Соколов - начальник штаба партизанского движения Калининской области

Гремели взрывы на дорогах и в районах боевых действий соседей — бригад Марго, Бойдина, Лисовского. Доходили к нам слухи и об успешных диверсиях и боях с полевыми войсками вермахта ленинградских партизан под командованием Александра Германа. Его бригада рейдировала в Новоржевском и Пушкиногорском районах, а разведчики нередко Появлялись под Островом, у Опочки, на шоссе Ленин­град— Киев.

 В середине июля в Братский партизанский край прибыли работники штаба партизанского движения калининской области Коляда и Ковальчук. Вскоре зачастили самолеты с Большой земли, доставляя боеприпасы, особенно взрывчатку. Вести об этом про­рочились в наш штаб.

— Неспроста такая щедрость,— заметил в разговоре комиссар бригады.

 — Пожалуй, ты прав,— согласился я.— Хорошо разведать у Гаврилова. Его люди сейчас на бело­русской земле вблизи аэродрома в Селявщине.

Но разведывать не пришлось. Прискакал на ло­шади связной от Гаврилова и передал приглашение прибыть к нему. В 3-ю Калининскую 22 июля прилетел начальник оперативной группы по руководству партизанским движением при Военном совете 3-й ударной армии подполковник С. Г. Соколов. Было назначено совещание.

На встречу с начальством мы с комиссаром отправились ранним утром следующего дня. Мокрый после теплого ночного дождя лес благоухал. Паxло грибами. На полях под лучами восходящего солнца золотились колосья ржи. Ехали молча.

— Пора,— неожиданно промолвил Козлов.

— Что пора? — не поняв комиссара, спросил я.

— Это не я, земля говорит: пора. Хлебушек убирать пора, пока вражеская солдатня не нагрянула подопечные нам деревни.

Земля не обманывала. Хлеба созрели. Страда на полях становилась в повестку дня, но нас ожидала другая страда. О ней мы узнали на совещании командиров и комиссаров бригад в штабе у Гаврилова. Степан Григорьевич Соколов, выслушав краткий рапорт прибывших комбригов, начал совещание словами:

— Товарищи, я привез вам приказ Центрального штаба партизанского движения о крупнейшей операции в помощь Красной Армии. Название операции «Рельсовая война». Ее задача: в течение август 1943 года нанести удары огромной силы по железнодорожным коммуникациям врага, произвести массовое разрушение полотна, создать напряженное положение в рельсовом хозяйстве противника и тем самым сорвать массовые перевозки боевой техники и живой силы фашистских армий на протяжении соте верст.

Я слушал Соколова в радостном изумлении. На стальных магистралях мы умели хозяйничать и взрывали мосты, водокачки, стрелки, пускали откос поезда. Оказывается, сегодня этого мало. Бойцы армии, воевавшие с немецко-фашистскими захватчиками на фронте, партизаны, дравшиеся с гитлеровцами с первого дня войны в тылу врага, могли назвать различные виды боя: встречный, в окружении, уличный, бой-преследование. А вот «рельсовый бой», «рельсовая война» — такого определения не было ни в одном уставе.

Соколов продолжал разъяснять приказ:

 В зоне действий калининских бригад, как хорошо вам известно, две железнодорожные магистрали. Главная берет свое начало от Новосокольников и идет через Пустошку, Идрицу, Себеж в Латвию.

Протяженность ее 135 километров, рельсов имеет около 40 тысяч. Вторая магистраль Невель — Полоцк. Здесь наш участок ограничен станциями Не­вель — Клястицы. Протяженность участка 40 кило­метров, рельсов более 6 тысяч. Ваша задача — взо­рвать как можно больше рельсов. Вместе с нами начнут операцию ленинградские и белорусские партизаны. Штаб забросил вам и забросит в ходе опера­ции много тола, капсюлей, бикфордова шнура и разных боеприпасов. Первый удар будем наносить Одновременно всеми бригадами в срок, о котором узнаете позже. Главное сейчас — точно отработать залай проведения операции каждой бригадой, создать новые подрывные группы, провести со всеми под­рывниками специальные занятия.

Говорил Соколов спокойно, твердо. Чувствова­лось, что он всесторонне продумал ход операции. Это подтвердили дни подготовки к ней. В начальнике опергруппы хорошо сочетались энергия, осторож­ность, мужество.

 Центральный штаб действительно по-настоящему обеспечил операцию. Позже нам стало известно, что калининским бригадам было доставлено самолетами только одного тола около 15 тысяч килограммов.

«Ассортимент товаров», получаемых бригадами, был широк: бикфордов шнур и медикаменты, капсюли и саперные спички, пеньковый фитиль и гранаты.

  Подготовка началась сразу же после совещания. Мы в своем штабе составили подробный план дей­ствий отрядов на выделенных для бригады участках. Докладывая его Соколову, немножко похвастался:

— А подрывных групп у нас уже давно десять.  — Мало,— обрезал Степан Григорьевич.— На се­годня подрывник основная фигура отряда и бригады.

Командиры и начальники штабов отрядов Ветковский, Жуков, Рожко, Поздняков, Волков, Руденко, Иванов, Усвайский организовали занятия по отработке приемов минирования, быстрого подхода к цели, расстановки охраны. Мой заместитель по раз­ведке Солдатов, командиры отрядной и бригадной разведки— Алексей Андреев, Александр Черкасов, Павел Петров, Георгий Лапин, Василий Орехов, Александр Куклев — послали разведчиков по пред­полагаемому маршруту движения отрядов к району цели. Более половины личного состава бригады готовилось стать непосредственными исполнителями то есть подрывниками. Остальные бойцы входили в группы охранения, засады, разведки. Были предусмотрены и отвлекающие удары.

В общем, готовились как надо, будто мы и не находились во вражеском тылу. Не помню точно, в кто-то из наших соседей даже провел предварительное учение на недействующей железной дороге Опочка — Идрица — Полоцк. А в одном из наших отрядов был построен макет железной дороги длиной 150 метров для отработки задачи повзводно.

В последние дни июля установилась жаркая погода. На небе ни облачка. Ночи звездные, но не светлые. Операция назначена в ночь с 3 на 4 августа. Отряды на заданные рубежи вышли заранее. Все было проделано в строгом соответствии с планом. И тайно. Я со штабом расположился вблизи разъезда Гангрея. Фашисты ничего не предполагали. Тишину ночи лишь изредка вспарывали пулеметные очереди.

— Стреляют в свет, как в копейку,— ворчал мой ординарец Георгий Самоучкин,— зря патроны переводят.      — Это они, Жорка, тебя пугают,— пошутил Солдатов.

— Мы не из пужливых,— солидно пробасил Самоучкин.           

Где-то невдалеке на хуторе тягуче завыла собака.

— Молодец, Жучка. За упокой фашистских душ отходную затянула,— не преминул заметить Георгий.

— И все-то наш Самоучкин знает. Даже как хуторного пса зовут.

— Так он ведь у нас таковский.

Бойцам хотелось поговорить. Снять хотя бы пустячным разговором напряжение. Я достал из кармана часы. Козлов тоже. Стрелки показывали два часа.

В небо взвилась ракета. Смотрю в сторону железной дороги и мысленно представляю ее этак километров на сорок. В подрывных группах подай команда: «Зажигай!» Задымились сотни бикфордовых шнуров... Небывалая операция!

И тут громыхнуло. Через несколько минут от­ельные взрывы слились в сплошной гул. Прокатится одна его волна. Чуть стихнет — становится слышна пулеметная трель. И сразу же накатывается еще более мощная волна. Все окрест в огне и грохоте. Ощущение такое — будто сама земля поднялась на дыбы.

Команду на отход подали на исходе ночи. Отходили без выстрелов. Гитлеровцы нас не преследовали — настолько сильным был у них шок. Некоторые отряды других бригад вели перестрелку с блокированными гарнизонами охранных войск. Лишь на отдельных участках завязались бои.

Вот что утром 4 августа 1943 года о той памятной очи записала писарь бригады (до войны студентка педагогического института) Антонина Низкая в «Дневник боевых действий»:

«Отряд «Смерть оккупантам» на участке желез­ой дороги Зилупе — Себеж от границы Латвии, кв. 50—72, 48—74, взорвал 129 рельсов. На этом же участке были подорваны 3 моста и разрушена телефонно-телеграфная связь на 1500 метров. Руководил операцией командир отряда лейтенант Рожко»;

«Отряд им. Жданова на участке железной дороги Зилупе — Себеж, в кв. 48—74, 46—74, взорвал 140 рельсов, подорвал 2 железнодорожных моста, разрушил телефонно-телеграфную связь на протяжении 900 метров. Руководил операцией командир отряда Жуков»;

«Отряд «25 лет Октября» на участке железной дороги Зилупе — Себеж, кв. 44—80, взорвал более 50 рельсов, разрушил связь на 300 метров. Руководил операцией комиссар отряда И. В. Федоров»;

«Подрывная группа отряда им. Кирова (командир гр. Золотарев) в кв. 50—79, 48—74 взорвала 70 рельсов».

Не прошло и суток, как к этим четырем записям присоединилось еще две. Группа Коваленко взорвала 70 рельсов, а подрывники под командой Николая Павлюченко подорвали 25 рельсов и уничтожили вязь на протяжении 200 метров.

Отличились в первую ночь и наши соседи. Бригада Бойдина подорвала 600 рельсов, а Лисовского — более тысячи. Всего калининские партизаны, нанося первый удар по стальным магистралям врага, повредили 5600 рельсов. В течение 4—5—6 августа 1943 года железнодорожная линия Новосокольники - Резекне не работала.

Переполох в стане врага был большой. Позже наши разведчики и подпольщики сообщили в штаб бригады, что даже в Себеже, где стоял многочисленный гарнизон, комендант струхнул и приказал готовиться к... эвакуации. Многие мелкие гарнизоны, чиновники и ставленники гитлеровцев из учреждений оккупационных властей сразу же покинули села поспешили под охрану войск в Идрицу, Пустошку, Новосокольники.

Командование охранных войск тыла групп армий «Центр» и «Север» издало грозные приказы. Полетели со своих постов несколько комендантов и чиновников железнодорожной администрации. На охране дороги подразделения РОА были заменены чисто немецкими частями. Для ремонта путей направлено 3 восстановительных поезда, 475 рабочих и 4 железнодорожных батальона. Насильно выгнано на работы все трудоспособное население деревец прилегавших к железной дороге.

Ну а мы не терялись — нанесли удары на новь участках и там, где оккупантам удалось восстанови путь. Так, в ночь с 6 на 7 августа несколько наших подрывных групп действовали на участках дороги Себеж — Идрица. Командовали группами начальник штаба отряда Анатолий Усвайский, старший лейтенант Анатолий Сахариленко, комиссар отряда Василий Антипов. Было подорвано более 400 рельсов, два моста, в нескольких местах уничтожена телефонно-телеграфная связь, обстрелян обоз противника, подвозивший рельсы из Латвии для восстановления железной дороги.

— Достукались солдаты фюрера — рельсы на телегах подвозят,— с насмешкой рассказывал Сахариленко.— Мы, как увидели такую процессию, так и дали ей партизанского огонька.

Я понимал старшего лейтенанта. Полтора года томился в псковских лагерях военнопленных, где фашисты замучили десятки тысяч красноармейцев и командиров. Бежал от смерти. У нас был второй месяц. Всегда рвался в бой.

В марте 1945 года при форсировании Одера Кирьянов был тяжело ранен в ноги и грудь. Забегая вперед, скажу: наш отважный подрывник и разведчик жив. Несмотря на инвалидность, работает на одной из предприятий города Калинина. Недавно Владимир Иванович прислал мне письмо, в котором есть такие строки: «Никогда не забуду, как мы громили «железку» в августе сорок третьего. То, чему я научился тогда в смысле разведки, новых приемов и способов подрывного дела крепко пригодилось в боях за освобождение Кракова, Будапешта, Бухареста».

 Две жизни за одно крушение. Мало это или мно­го? Находятся «умники» — рассуждают: «Стоит ли жертвовать жизнью сгоряча? Ведь, оставшись в жи­вых, можно нанести немалый урон врагу, и не еди­ножды». А сгоряча ли поступили эти два русских парня? Решение мгновенное — это верно. Но за ним мужество, а оно не рождается в один миг. Да и не Изобретены и не будут никогда созданы такие при­боры, чтобы узнать меру великого человеческого деяния — подвига.

Группа командиров 3-й и 10-й Калининских партизанских бригад

23 августа 1943 года прозвучал в Москве первый победный салют. Величайшая битва второй мировой войны — Курская — была выиграна советским наро­дом. Первыми эту весть услышали и сообщили мне и комиссару бригады наши радисты Клавдия Щекотихина и Илья Тетеревников. Весь день царило в штабе радостное настроение.

— Нет, что ни говорите, а и партизанская доля в этой победе есть, — взволнованно повторял Солдатов.

— Мы тоже в это время действовали,— вторил ему наш парторг Романов.

— Надо, чтобы не сегодня-завтра все бойцы бригады узнали об этой замечательной победе, — сказал комиссар, обращаясь к Сауликовой и Романову.

Позже нам стало известно: операция «Рельсовая война» была своеобразной прелюдией сокрушительного удара советских войск на Курской дуге.

Успешное проведение операции «Рельсовая война» отразилось на борьбе за урожай, развернувшейся между оккупантами, мелкими полицейскими гарнизонами, с одной стороны, и жителями деревень, партизанскими группами, с другой. Фашистское командование, поставив свои гарнизоны в селенья, расположенные поближе к железной дороге, оголило другие места. Крестьяне, конечно, не прозевали такой момент. В поле вышли и стар и млад — быстро убирали и прятали хлеб. Наши бойцы тоже взяли в руки косы и серпы.

Разведчикам 5-й бригады попал в руки документ, в котором военный комендант Себежа приказывал хозкомендатуре собрать для нужд вермахта и посылки в Германию из урожая 1943 года 2130 тонн зерна, 1140 тонн картофеля, 1600 тонн сена, 950 тонн соломы. А собрали оккупанты всего лишь одну десятую часть требуемого. Примерно такая же картина была в Красногородском и Идрицком районах. Несколько больше зерна и картофеля гитлеровцы награбили в Опочецком районе, где всегда находились подразделения полевых и охранных войск 16-й немецкой армии.

Под нашей защитой проходила уборка хлебов деревнях Церьковка, Вишнево, Брод, Лубьево, Рожново, Глинище, Костенец, Борисенки и некоторых других. Поскольку летом и в начале осени 10-я бригада действовала в трех районах — Себежском, Красногородском и Опочецком, мы с соседями предварительно оговорили, где кто будет помогать жителям при уборке урожая.

В те дни мне удалось поближе познакомиться секретарем подпольного Опочецкого райкома партии Николаем Васильевичем Васильевым. Из штаба 3-й бригады мы с ним верхами на конях отправились вниз по течению Иссы. Стояло редкое по красоте утро. Неяркое солнце. Серебряные росы. Упоительно свежий воздух ранней осени. У речного изгиба желтел лоскуток льняного поля.

—  Смотри-ка, Михайлыч, даже лен посеяли,— в грустным удивлением произнес Васильев.— Ну, да тебе этого не понять — в городе работал. А мы, дере­венщина, твердо верили в дедовский завет: лен вы­мотает, лен и озолотит.

—  Про это и мы, городские, слыхали,— отозвался я. - ___ Великие Луки не ахти какая столица. От нашего депо было рукой подать до колхозных угодий.

  Хорошие льны выращивали многие колхозы тверской земли, Ленинградской области. Сергей Ми­ронович Киров Островской район в свое время назы­вал «льноводным путиловцем».— Васильев посмот­рел на меня с гордостью (знай, мол, наших) и неожи­данно бодро, громко сказал: — А здорово держится Ленинград! Да что держится — не то слово. Насту­пает уже. И еще как будет наступать!

Сын питерского рабочего, Николай Васильевич еще в молодые годы связал свою жизнь с колхозной деревней. Был председателем сельского Совета, ра­ботал в райисполкоме, секретарем Сонковского рай­кома ВКП(б) Калининской области. Партизаны лю­били Васильева за исключительное жизнелюбие, не­броское мужество, за умение доходчиво рассказать о     том, что творится на белом свете, за постоянную заботу о бойцах. Мало кто знал из них, что этот не­высокий, сутуловатый, всегда энергичный и оптими­стически настроенный человек тяжело болен. Поки­нуть бригаду Николай Васильевич отказался...

За изгибом реки десятка два людей убирали кар­тофель. Васильев поинтересовался:

— А где охрана? Что-то не вижу твоих партизан, Михайлыч?

Я объяснил:

— В этой деревне действует группа самообороны. Несколько человек из работающих в поле воору­жены. Чтобы снятый хлеб оккупанты неожиданно не отобрали, организовано круглосуточное дежурст­во. Поддерживается связь с одним из наших отрядов.

— А где ремонтируют крестьяне инвентарь? — продолжал расспрашивать Васильев.

— У нас работает кузница.

— И телеги правят?

— Да, и телеги.

— Молодцы!

Мы подъехали к полю. Крестьяне сгрудились вокруг нас. Васильев достал трехдневной давности «Правду», предложил:

— Маленький перекур, товарищи. Вот что сообщает Москва о разгроме фашистов под Курском...

Н. В. Васильев - секретарь Опочецкого подпольного райкома партии	М. Н. Зубков - политрук хозвзвода

И у оккупантов, и у партизан была в битве в урожай своя тактика. Гитлеровцы выгоняли в пол жителей и заставляли их работать под охраной солдат. Направляли на полевые работы полицаев и свои хозяйственные подразделения. Устраивали ночные налеты на деревни с целью отнять уже убранное зерно, бобовые, картофель. В Себежском районе фашисты на участке между деревнями Ляхово и Дудино создали «кочующий гарнизон». Он состоял и полтысячи «заготовителей». На вооружении у них были батальонные минометы, пушки и даже танк.

Мы старались по возможности упредить врага, перехватывали «заготовителей» по дороге, нападал из засад. И тут свое слово сказали наши разведчики.

Да и группы самообороны тоже. Оповещение и связь действовали безотказно.

Иногда на подступах к полю созревшей ржи ра­зыгрывались целые баталии. Так, весь день 6 авгу­ста 1943 года отряд «25 лет Октября» вел бой против трехсот гитлеровцев, направленных на уборку уро­жая из гарнизонов Мозули и Балтино. В середине дня фашисты открыли огонь по нашим бойцам из двух орудий и батальонного миномета. В помощь Ветковскому я направил несколько боевых групп из других отрядов. Удалось удержать рубеж до вечера. А крестьяне тем временем спешно убирали хлеб.

Иногда приходилось и уничтожать зерно. Горь­ко, обидно, но в руках врага хлеб тоже оружие. Как- то в конце лета Себежская хозяйственная коменда­тура приготовила на станции Кузнецовка несколько десятков тонн ржи и пшеницы для отправки в Гер­манию. Незадолго до подачи на станцию железно­дорожного эшелона наши разведчики подожгли ссыпной пункт. Солдаты охраны бросились тушить пожар, но меткие выстрелы партизан не дали им приблизиться к горевшему зданию. Командовал в этой операции бойцами отряда «Смерть оккупантам» старший лейтенант Сахариленко.

Опираясь на группы самообороны (а в них в зоне наших боевых действий насчитывалось более пяти­сот человек), отряды бригады провели заготовки зерна и овощей для своих нужд. На наши базы по­ступило 120 тонн ржи, около 60 тонн ячменя и овса, 250 тонн картофеля, горох, лук. Для обеспечения партизан продовольствием многое сделали член под­польного райкома партии Павлова, заместитель ком­брига по хозяйственной части Миронов, партизаны - хозяйственники С. А. Алексеев, Я. Ф. Курицын, С. Е. Шилин, П. А. Макеенко, М. А. Устинов, М. Н. Зубков. Но особенно большая заслуга и в охра­не урожая, и в заготовке хлеба, картофеля, овощей для бригады принадлежала довоенному председате­лю Луташевского сельского Совета Федору Гри­горьевичу Григорьеву. В 1943 году он возглавил партизанскую комендатуру.

Инициатива создания комендатур принадлежала Себежскому подпольному райкому партии, возглав­ляемому Андреем Семеновичем Кулешом. Всего комендатур в районе было семь. Комендантами бюро райкома назначило самых уважаемых, смелых людей, понимавших толк в крестьянской жизни. В их распоряжение были выделены по пять-шесть хорошо вооруженных партизан.

В ведении комендатур находились вопросы зем­лепользования, распределения сенокосных угодий среди крестьян, административные дела. Без разрешения коменданта ни один проходивший через район партизанский отряд не имел права заготавливать провиант, брать скот у жителей деревень. А в дни, ког­да в зону комендантского участка вторгались каратели, комендант и его помощники организовывали уход населения в лес.

Григорьев пользовался большим авторитетом командиров и комиссаров отрядов нашей бригады. В тесном контакте с ним находились и наши главные разведчики. Был Федор Григорьевич человеком многих достоинств: немногословен, энергичен, умел най­ти исцеляющее слово для матерей и жен погибших партизан.

Как-то при встрече в дни, когда по району толь­ко что прошла карательная экспедиция, слушая рас­сказ Григорьева о самоотверженном поведении жен­щин сожженной деревни, я спросил:

— Сам-то как держишься?

— Молитвами, товарищ комбриг, молитвами,— ответил Григорьев.

— Постой, постой, ты же, кажется, неверующим был.

— А у меня молитва особенная, — Федор Гри­горьевич протянул вдвое сложенный пожелтевший листок: — На, прочти. Добрая молитва. Батька мой раньше «Отче наш» только на ночь читал. А я в эту молитву заглядываю и спать ложась, и когда просы­паюсь на зорьке.

В руках у меня очутилась листовка — обращение к гражданам Себежского района с призывом актив­нее помогать партизанам уничтожать оккупантов и их приспешников. «Молитва» была конкретной, под­сказывала жителям деревень: «не являйтесь по по­весткам в город, прячьте свое имущество, угоняйте скот в леса, уходите от мобилизации... ни фунта хле­ба, мяса и другие продуктов немецким властям».

 Подпольные райкомы партии, действовавшие в пределах Братского партизанского края и у его границ, руководили восстанавливаемыми органами Советской власти. Заботливо, постоянно направлял деятельность комендантских участков Себежский райком. Осенью 1943 года он принял специальное постановление о работе комендантов.

Борьба за хлеб, война на рельсах показали воз­росшую боеспособность калининских партизан, дей­ствовавших в Себежском, Идрицком, Красногород­ском и Опочецком районах. Все больше и больше мы становились подлинными хозяевами озерного края.

Далось это не легкой ценой. Были потери. И не малые. Погибли И. Е. Шилин, Е. И. Морозов, П. Ф. Самоучка, Д. Е. Антонов, И. Е. Дмитриенко, Г. П. Поляков, М. И. Кириллов. Почти полностью 5ыла уничтожена гитлеровцами группа самообороны деревни Ноглово, жертвой трагического случая стал Александр Куклев, разведчик, не знавший слов: «не выполню», «не смогу».

Потеряли мы и нашего бесстрашного моряка Сер­гея Шуваева. Отважнейший из храбрейших, он был в стольких смертельных стычках, что казался мно­гим «заговоренным от пуль». Помню, я и сам не по­верил в его гибель.

— Не может быть. Он найдется. Очевидно, ранен. Надо искать, Александр Михайлович,— говорил я Солдатову, принесшему эту горькую весть.

— Нет, товарищ комбриг. Шуваев погиб. Ребята видели, как он упал замертво,— старший лейтенант отвернулся, пытаясь скрыть слезы, и глухо прошептал: — Убили проклятые гады моего Серегу.

Шуваев погиб в неравном бою. Погиб геройски, ведя на прорыв группу бригадных разведчиков.

В районе деревни Апросово эта группа приняла бой с фашистами, превосходящими ее в силах более чем в четыре раза. Нанеся чувствительный удар по врагу, разведчики переправились через Иссу и заня­ли оборону на опушке небольшого леса возле дерев­ни Брод. Вспоминая этот последний бой Шуваева, 5ывший разведчик нашей бригады Леонид Захаро­вич Егоров писал мне:

«Мы думали, что гитлеровцы будут переправляться через Иссу вброд по нашим следам. Устроили засаду. Прошло порядочно времени — никого. В деревне ни звука. И деревья будто замерли все - не шелохнется ни одна ветка. Тревожная тишина. Кто-то из ребят не выдержал, руганулся:

— К чертовой бабушке эту тишь.

— Не дрейфь, браток,— отозвался Шуваев,— затишье перед штормом.

И он разразился — свинцовый шквал. Гитлеровцы перебрались через Иссу по сваям взорванного моста и с трех сторон обрушили на нас сильный огонь из пулеметов и автоматов, прижимали к реке.

Шуваев по цепи передал команду прорываться на северо-восток, в сторону урочища Лоховня. Открыв в этом направлении огонь, мы бросились на  прорыв. Видел, как Шуваев сразил несколько солдат. Слышал его громкое: «Полундра!» А потом он упал...»

Вспоминает медицинская сестра Валентина Николаевна Михайлова:

«На теле нашего командира (его нашли в кусту у самой реки) были кинжальные раны. Фашист надругались над мертвым героем.

Удалось найти и тело разведчика Мефодия Парфенова, горло у него было перерезано, в руке зажата бритва. Судя по всему, он был тяжело ранен и предпочел смерть плену».

Приближалась осенняя распутица, зима с люты ми морозами и метелями. Поэтому никто из членов нашего подпольного райкома не удивился, когда Козлов предложил собраться, пригласив на заседение бюро партийный актив, чтобы обсудить ход по готовки к осенне-зимнему периоду. Сообщение запасах продовольствия сделала член райкома  А. В. Павлова. О заготовке теплой одежды и обуви доложили старшина хозяйственной части бригады Яков Федорович Курицын и политрук Максим Николаевич Зубков.

Неплохо потрудились наши хозяйственники, помощью населения было заготовлено 250 лошадиных и коровьих и 1700 овечьих шкур, большое количество шерсти. Зерно, картофель, овощи надеж укрыты.

Павлова, Зубков и другие товарищи называли на совещании десятки фамилии крестьян, которые де­лились с народными мстителями всем, чем только могли. Память не сохранила многих имен, но благо­даря писарю штаба бригады Антонине Низкой (де­вушке весьма старательной) можно назвать некото­рых из наших верных помощников. Илья Дмитрие­вич Дмитриев из деревни Мойзелово передал в нашу хозчасть 8 пудов хлеба и 24 килограмма (бесценный подарок по тем временам) соли. Петр Андреевич Ор­лов из деревни Чернецово привез нам 10 пудов ржи. Никита Николаевич Лисицын из деревни Агафоново сдал на партизанский склад 15 килограммов сала и 35 килограммов табаку. Шестидесятилетний Василий Евсеевич Евсеев, житель Мозулей, где все время стоял крупный немецкий гарнизон, сумел доставить партизанам 20 килограммов соли и несколько десят­ков пачек махорки.

Встречаясь ежегодно во время традиционного сбо­ра на кургане Дружбы, что высится в 25 километрах от Себежа в лесу на границе трех братских респуб­лик — Белоруссии, Латвии и России, бывшие парти­заны 10-й Калининской вспоминают не только бои и походы. Дань сердечной признательности мы отда­ем замечательным советским патриотам — жителям деревень за их бескорыстную помощь нам в годы вой­ны. Низкий поклон им за хлеб, за тепло их жилищ, за душевную поддержку.