Конец ноября 1942 года.

Деревню Букалово каратели окружили плотным кольцом, никого не выпускали, арестовали и расстреляли за связь с партизанами по доносу старосты 9 человек (см. «Книгу Памяти» т. 18, стр. 285).Среди них - семью Левашовых. Родителей застрелили на глазах дочери. Шестнадцатилетнюю Тоню отвели в сарай и пытались изнасиловать. Девочка, уже зная свою участь, сопротивлялась и отбивалась с таким остервенением, что насильник не выдержал и, изрешетив жертву пулями, выскочил из сарая с ободранным носом. Рассказывали - расстрелял весь автоматный диск так, что от лица девушки ничего не осталось («Книга Памяти» т. 18, стр. 285).

Июль 1941-го. В деревне Острилово у Фимы задержался лейтенант Красной Армии. Звали Василием. Рассказывает Панов Виктор Денисович, д. Виселки Пригородной волости, уроженец д. Кониново. Люди в деревне всполошились от стрельбы. От Острилова по дороге летит Васька, что жил у Фимы. За ним - полицаи и немец на мотоцикле, в люльке две собаки-овчарки. Васька в черной рубахе, в руках по пистолету. В него стреляют и он стреляет. Ранил немца, тот приотстал на мотоцикле, полицаи кроют матом, кричат: «Стой, так-то и так твою мать, не уйдешь, все равно застрелим». Ранили Ваську в руку, перебили ноги, свалился. Кончились патроны, повернул ствол себе в висок и застрелился. Полицаи подбежали и давай колоть, мертвого уже, штыками, всего скромсали. Мало, натравили двух овчарок, те изорвали тело лейтенанта в клочья. Лежал до следующего утра, всю ночь. Назавтра заставили зарыть тут же, у дороги на месте когда-то бывшего здесь старого заброшенного погоста с часовней Могильная гора. Кладбище с вековыми соснами в обхват служило местом захоронения умерших некрещеных младенцев и бездомных людей. После революции деревья спилили, деревянные кресты и надгробья с остатками развалившейся часовни спихали в низину, гору распахали. Последний огромный валун только в 50-е годы трактором столкнули туда же. При попытках перезахоронения останков Василия могилу не нашли, все сравнялось с землей. Пашня. По сведениям от Фимы окруженец родом был из Островского района. Захватили его полицаи читающим книгу. Из-под подушки выхватил два пистолета и отстреливался с обеих рук (см. «Книгу Памяти» т. 18, стр. 275).

Февраль, 1942. На улице метет поземка. Нас с Ермолаем Ануфриевичем немцы, нагрянувшие из Опочки, захватили врасплох за заготовкой дров. Переводчик, ломая русский язык, велел сгрузить дрова. На дровни погрузили ящики с патронами, пулеметы, на каждую повозку уселось по 5-6 немцев и велели ехать вперед. Было их человек около сорока. Лошади шли шагом, до Конинова (Краснооктябрьский с/совет) немцы шли пешком. Там мобилизовали еще несколько подвод и под вечер были в деревне Агурьево Лобовского сельсовета. Днем разыгралась метель, поэтому немцы сразу же рассыпались по хатам. Дядя Ермолай смекнул: давай, Витя, попробуем удрать, пока нет постов. Развернулись, пришпорили уставших лошаденок и скрылись за поворотом. Домой приехали ночью. Через несколько дней всплыла печальная история. По доносу бургомистра Федьки каратели расстреляли в Агурьеве семью Шабышевых за связь с партизанами, двух женщин в возрасте чуть более 30 лет (сестры) и двое детей: Галю до 5 лет и Аркашу - до 3 лет. Женщин - за связь с партизанами, за что же малых детей??! Расстрелы и пожарища на этом не закончились. Требовали указать, где прячется молодежь о i отправки в Германию. Где партизаны, где их лагерь? Кто кормит партизан?

Здесь описано то, что пережито и запечатлелось в голове. Все?! Далеко не все!

Шло время, росла ненависть к оккупантам. По заданию партизан местные девушки стали вести работу среди власовцев гарнизона о переходе к партизанам. Дважды по пути из Опочки в Заверняйку власовцы попали под засады партизан. Убитых хоронили на местных кладбищах, на свои, на немецкие, оккупанты убитых ни полицаев, ми власовцев не ложили. Наметившаяся было связь оборвалась, троих, контакт которых был замечен в работе по переходу к партизанам, по доносу своих же, арестовали и в назидание другим отвезли в Остров и повесили (Арама, Андрея, был взводным, и Якова). Это по весне 1943-го. Крепло партизанское движение. Гарнизон зарылся в землю. Но это не помогало. Партизанские засады и мины находили немцев, власовцев, полицаев, немецких старост-службистов, все чаще. Обстановка накалялась, и новый взводный Бабасян пошел через наших девушек на контакт с партизанами отряда Рыбакова (4-я К11Б) и 1 июля 1943 года гарнизон власовцев Заверняйки в полном составе с оружием перешел на сторону партизан. Накануне в гарнизон поступил немецкий боевой танк. Танкистов (трое немцев) убили сами власовцы, фельдфебель в ночном белье выпрыгнул в окно, партизанские пули не догнали его в ночи, путь в немецкий гарнизон Есенники фельдфебель знал. Скажу с уверенностью: если бы фельдфебель погиб, каратели Заверняйку не пощадили бы. По каналам разведывательных служб партизан в Опочке позднее стало известно, что фельдфебель исключил участие населения

Заверняйки в переводе гарнизона РОА к партизанам, заявив, что местное населен ., относится к властям «лояльно». Знаю эту «лояльность» по себе, нашей семье особенно, по отцу, который был тайным агентом партизан с 1942 года (за что после освобождения был награжден медалью «Партизану ^отечественной войны I степени»). Тем более, что фельдфебель хорошо знал работу своих осведомителей из местного населения в гарнизоне, которых люди быстро вычислили и не давали повода обмануть себя.

Появление партизан решили судьбу многих как парней, не ушедших в партизаны ранее, так и девчат! Все подались к партизанам. Достаточно посмотреть на список погибших партизан в боях в тылу врага: в нашем краю их 20 из 168, отдавших жизнь за свободу и независимость нашей Родины. В этом списке 31 - расстреляны немцами из гражданского населения. Статистика такая: 846 избирателей было зарегистрировано на последних выборах в нашем краю, перед войной. (Отец был председателем избирательной комиссии). Но больше половины - женщины, почти в каждой второй семье были парни либо призывного возраста, либо на действительной службе или в школах ОЗУ (фабрично-заводские училища), либо в РУ (ремесленные училища). Гак что после освобождения в нашей местности из мужского населения остались подростки, старики и инвалиды Гражданской войны (кто хромой, кто безногий, кто с вырванной челюстью). Так что военнообязанных перед войной было около 180, погибло 130.

Не очень охотно взяли меня в партизаны. Но шла одна из старших сестер Люба, ей оставаться было нельзя, как и другим девчатам, через которых власовцы вышли на связь с Рыбаковым. Отец сказал: «Иди, сынок». Мама провожала без слез. Так, в свои семнадцать лет, я - в боевом отряде. Две недели нас, новобранцев, обучали обращению с оружием, способам ведения боевых операций, некоторым элементам субординации. Русская трехлинейка, немецкий карабин, канадская винтовка, автомат ППШ, немецкий автомат, СВТ (полуавтоматическая винтовка), противотанковое ружье, гранаты РГД, «лимонка», противотанковая - ьее, как остряки среди нас говорили «Галопам по Европам», основное - русская трехлинейка. В Армии новобранцы принимали присягу, в партизанах - партизанскую клятву перед строем и командованием. Помню от слова до слова всю жизнь: «Я, Парамонов Виктор Павлович, вступая в ряды партизанского движения, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь

что не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад не будет уничтожен на нашей земле;

за сожженные города и села, за смерть детей наших, за издевательства над моим народом я буду мстить врагу жестоко, беспощадно и неустанно;

а если по трусости или злой воле я нарушу эту свою священную клятву, пусть смертью покарает меня суровая рука своих товарищей.

Кровь - за кровь, смерть - за смерть».

Так цементировалась в этих кратких скупых словах воля к борьбе и победе ьад сильным и коварным врагом. Это было во второй половине июля 1943 года в партизанском отряде 4-й КПБ (калининская партизанская бригада)МАЙОРА КОМБРИГА Бойдини Федора Тимофеевича. С 25 июля 1943 года, после принятия клятвы-присяги зачислен в отряд № 1 4-й КПБ в качестве рядового. Закреплено личное оружие канадская винтовка с боезапасом патронов, «лимонка» (граната) и противотанковая граната. Мы, новобранцы, предупреждены: за утрату оружия -военный трибунал. Боевая жизнь началась с участия в засаде на 16 километре шоссе Опочка-Себеж. Взвод партизан после 40-километрового ночного перехода занял позиции вдоль шоссе. Разведчики сходили в деревню Вересенец и принесли деревенского хлеба. Перекусили прямо на позиции, запивая хлеб болотной водицей. Эта разведка едва не стоила полным уничтожением партизан. За разведчиками потянулся «хвост» предателя и немцам стало известно место засады партизан. Подтянув силы из гарнизонов Заверняйки, Васькова и Ладыгина враг прижал засаду к шоссе. Наступление началось с флангов от Заверняйки и Васькова. Немцы шли с горы во весь рост, открыв шквальный огонь, кричали: «Партизан, сдавайс, ви окружен». Пулеметчик Жуков, подняв руки с дегтярем (пулемет дектярева), отделился от засады и вышел навстречу немцам. Решив, что партизан сдается, немцы на миг прекратили стрельбу. Этого оказалось достаточно, чтобы засада развернулась во фронт, а Жуков внезапно прямо с рук дал по немцам длинную пулеметную очередь. Бой длился недолго, партизаны под прикрытием деревьев би.и. лрицельным огнем, немцы залегли на опушке, а часть их пыталась отрезать нам отход, внедрившись в лес. Нас с бойцом Половкой отсекли от основной группы и прижали к шоссе. Лавируя между холмов и отстреливаясь сперва ползком и перебежками попытались присоединиться к своим, выскочили прямо на немцев. «Ложись, целься», приказал Половка, и мы полетели вдоль шоссе, продолжая

отстреливаться. Со Слободского большака застрочил пулемет. Рванулись в придорожный кювет, потом в лео, выскочили на вересенское поле, оторвались и нырнули в спасательный лес. Не успели поднять головы, как снова шквальный огонь. Прижали к болоту. Ползком, слившись с сырым мхом и, вдавливаясь в него, мы поползли в редколесье карликовых сосен так, что за холмами не просматривались. Не выбирая сухого места и, не поднимая головы, впились в мох. Болото хорошо просматривалось, стрельба вскоре прекратилась, немцы нас потеряли. Так, не переговариваясь и не шевелясь, мы дождались ночи, перейдя гать (топкое место, устланное когда-то бревнами, в воде древесина сохраняется долго) углубились в лес, где-то за озером Рубежное вышли па слободской большак и ночью пришли в деревню Одерево. Там стояли партизаны 5-й КГ11> Марго, обогрели нас, обсушили, накормили и уложили на сеновал. Поспав несколько часов, к вечеру пришли в расположение своего отряда. Нас уже не ожидали, считали погибшими. Сестра Люба, свои девчата плакали от радости. Разведка Рыбакова уже знала исход боя: убито 9-12 вражеских солдат, партизан Грачик раненым взят в плен и привезен в гарнизон Заверняйки.

... Спустя много лет мать рассказывала. Убитых немцы привезли в Заверш;йку и уложили, накрыв брезентом, перед нашим домом в полисаднике, 12 трупов. Никого из домов не выпускали, прохожих задерживали. Грачика привезли в штаб к Богдановым. Били, требовали назвать местных партизан. Не выдал. Расстреляли возле ручья за ефремихиным сараем. Тетя Проня (Прасковья Минаевна Акулова, жена Ефрема, отсюда — «ефремихин сарай») видела казнь в окно. Рассказала мне так: «Грачика приволокли к сараю, идти он не мог, избитый, лицо в крови. Дачи в руки лопату и заставили рыть яму, он не мог. Вырыли яму, втолкнули туда живого, несколько раз выстрелили в него и закидали землёй. Земля над ним ходила ходуном, нескоро затих. Трагична судьба этого человека.

Когда служил немцам в войсках РОА, Грачик выделялся из других. Его работой был арест учителей Егоровых Софии Тимофеевны и Константина Тимофеевича (их расстреляли в Ровных Нивах, см. выше), участие в других карательных операциях. Противоречивые чувства одолевают меня до сих пор к этому человеку, которого знал на протяжении полугода и до подробностей помню в лицо. С одной стороны, активный службист врагу будучи власовцем, с другой - лютой смертью будто бы искупил свою вину. Назвал бы он местных партизан, нас, которых знал в лицо, участвовавших в этом бою, семьи наши были бы расстреляны. Выдержал, знал немца: назовешь -смерть и не выдашь - смерть. Конец один. Побыв месяц в партизанах, человек понял: враг будет разбит, народ не простит предательства. И выдержал пытки, чем спас от расправы десятки жизней людей в семьях Заверняйки и окрестных деревень, которых за полгода службы немцам хорошо знал лично.

... Когда я работал в редакции по «Книге Памяти», лично опросил всех в своем краю, как поступить с Грачиком. Не простили люди его, имя и могила его останутся безвестными , как и тех власовцев, которые погибли в боях с партизанами. Не прощают люди предательства, даже, если оно искуплено смертью.

Второй открытый бой с карателями, будучи в отряде Рыбакова, мы новички, уже приняли обстрелянными. От Опочки немцы подошли к Лавищам с двумя танками. С гарнизонов Заверняйки, «Лысая Гора» (у деревни Леохново Себежского района Томсинского с/совета) от деревень Острилово, Жуки на Прихабы двинулась вторая группировка немцев. Эту группировку (гнали отобранных у сельчан коров) партизаны встретили станковыми пулеметами, установленными на возвышении в Прихабах, и, не приняв боя с группировкой, усиленной танками от Заверняйки, отошли к основным силам отряда Рыбакова а Лавищи, за гнилую речушку. Как установила потом разведка, группировка немцев в Жуках прекратила движение (коровы тоже разбежались «по домам»), бой завязался в Лавищи. Гнилая речушка со взорванным мостом преградила путь танкам. Наши ПТР-овцы открыли по танкам огонь из противотанковых ружей, головной танк был подбит. Немцы заняли оборонные позиции, не допуская возможности партизанам атаковать. Под шквальным огнем с обоих сторон, прикрываясь за подбитым танком, танкисты второго танка сумели отбуксировать подбитую машину и отошли с позиций на перегруппировку. Тем временем Рыбаков снял отряд с позиций и перевел через речку по понтонному настилу из бревен через начальные позиции немцев им в тыл и походным маршем занял деревню Борки. Перегруппировавшись, усиленная подошедшими от Заверняйки частями с артиллерией и минометами карательная экспедиция немцев более двух часов шквальным огнем обстреливала пустые позиции партизан, затем, переправившись через реку «преследовала» противника до самой железки (железнодорожное полотно на Ригу через Пустошку, Идрицу, Себеж) «не встретив никакого сопротивления». Как оказалось впоследствии, это была

отработанная к 1943-му году тактика партизан: с истощением боезапаса в открытом бою, дотянуть до, ночи, или, при возможности, скрытым маневром, уйти противнику в тыл, или в запасные лагеря где-нибудь на островке среди болот - в трясину немцы не лезли. Две недели отряд спокойно стоял в деревне Борки (Себежский р-н, Бояриновский с/с), совершая мелкие вылазки с боевыми операциями и для сбора продовольствия. Поясню последнее. Если партизаны отрядом, бригадой, частью бригады (в бригаде насчитывалось 4-6 отрядов с общей численностью от 400 до тысячи и более человек) занимали несколько не разоренных войною населенных пунктов, нас распределяли по хатам (хозяйствам) по нескольку человек в зависимости от материальных возможностей хозяйства. В этом случае крестьяне кормили свою группу партизан в течение всего периода их стоянки (от одного до нескольких дней). Отрядом мы могли при благоприятных условиях питаться таким образом до двух недель. То же - во время рейдов (разовое питание в крестьянских семьях). Если жили в землянках в лесах или на островах, либо останавливались в истощенных войной деревнях (например, в партизанском крае соседних районов Белоруссии, где к 1943 году не было крестьянского хозяйства, у которого сохранилась бы корова или какой-то продовольственный запас) формировали группы партизан либо в заготовки, или на боевые операции по захвату продовольствия у врага (засады, нападения на немецкие колонны, обозы с продовольствием, разгром объединенными силами немецких гарнизонов, волостных управ, «уборка урожая» на посевах немецких хозяйств, как например, под Идрицей несколько партизанских бригад в один день собрали и увезли урожай ржи огромного немецкого поля). Заготовки - это фактически езда по деревням и просьба: «тетеньки, дай, что можешь». К 1944 году районы Белоруссии, частично Себежский, Идрицкий, Пустошкинский, Опочецкий районы были опустошены (особенно Себежский и Идрицкий; Красногородский, Кудеверский, Локнянский - побогаче). Бывало и так, что хозяйка делилась последним куском суррогатного хлеба. И наоборот, отказывали наотрез, все, мол, забрали. Здесь держи ухо остро: не успеешь пройти деревню, как налетят полицаи или казаки, а то и обстреляют из-под воротни или с чердака. Такое не прощалось.

Забегая вперед,

Несколько слов о лжепартизанах (особенно в Красногородском районе в 44-м году). Оккупанты формировали целые группы. Они шастали по деревням, чаще по ночам и ду-ду-ду прикладами в окна или двери. Забирали все, что попадется на глаза, вплоть де детского белья, именуя себя партизанами. Естественно, какое могло быть доброе отношение к таким «партизанам» у населения. Когда на протяжении всей послевоенной мирной жизни мне об этом рассказывают, я говорю: в этом случае к вам приходили или мародеры под видом партизан, или из спецподразделений немцев лжепартизаны. Как действовали партизаны: подходишь или переходишь от дома к дому в деревне и чуть-чуть слышно пальцем в окно, или в дверь, так, чтобы даже собака не залаяла и соседи не услышали (недобрый сосед донесет немецким властям). Причем, доброжелательные люди всегда подскажут, где надо быть на чеку совсем не заходить (бедность, сами голодают). Так что абсолютные враки: «партизан стучит прикладом в дверь: «открывай!» сами себе врагами мы не были, чтобы поднимать гай, осторожность и просьба -самые верные критерии успеха операций «заготовки». И такое бывало: «Сынок, сколько ж тебе годков? Присядь, перекуси, небось голодный». И принесет кружку козьего молока и пару сырых яиц. Ну, как тут не вспомнишь такую тетеньку?! Проглотишь, и пошел дальше.

За мародерство, если такое случалось, наказание одно: военный трибунал и расстрел перед строем. Помню, перешел к нам, партизанам, аж начальник холюновского моста, с женой. Зачислили в разведку и взяли под наблюдение (двойники по одному и тому же заданию). С месяц служил достойно, однако, намародерничал в деревне. Военный трибунал - расстреляли перед строем. Жена осталась в отряде партизанкой.

Другой случай. Остановились в деревне на ночлег. Парни втроем разорили у женщины улей пчел. Зачинщика (пчела укусила, лицо разнесло) - расстреляли перед строем за мародерство, двум другим - грозное предупреждение (и всем - в назидание). Жаль было Кольку.

И еще. Андрей (имя другого не помню), двое уехали в разведку. Не было часа три. А в их отсутствие нагрянули немцы и пришлось вступить в бой. Немцы ретировались. Вернулись с позиций в это же село после боя. Явились мальцы с разведки. Андрей докладывает комиссару бригады, а тот вынимает пистолет из кобуры. За ложное донесение (с запахом самогонки) -расстрелял на месте. Помню, Андрей выбежал из хаты, перебежал улицу и сунулся лицом вниз у порога хлева. Построили отряд прямо здесь, где лежал расстрелянный  и судили трибуналом его товарища.  Этому сохранили жизнь под приговором «искупить вину в боевых операциях».