Мы получили этот приказ в канун 1 Мая, а писало его наше начальство в день начала «Пасхальной» экспедиции гитлеровцев. Приказ № 133 начальника штаба партизанского движения Калининской области хотя, как и другие предыдущие документы, требовал одного — усиления боевой деятельности бригад, был в своем роде знаменательным. Его первые строчки прямо говорили; «В ближайшие дни должно завер­шиться полное освобождение Красной Армией Кали­нинской области».

Дыхание фронта мы ощущали все больше и боль­ше, особенно после разгрома фашистских дивизий под Ленинградом. Трещала теперь и пресловутая линия обороны «Пантера». Войска 2-го Прибалтийского фронта вели ожесточенные бои на участке Новоржев — Пушкинские Горы и севернее по реке Великой.

Приказ штаба разделял партизанские силы на шесть групп. В одну из них были включены бригады Карликова, наша и спецотряд Бобруся. Старшим на­значался я. Район действий за нами закреплялся на шоссе Опочка — Красногородск — Голяшево, Красногородск — Мозули, вдоль узкоколейной железной до­роги Красногородск — Опочка. Заканчивался приказ призывом действовать в завершающих боях так, что­бы фронт реально ощущал нашу помощь.

Уничтожив, как положено, текст приказа, я послал Солдатова и Е. А. Гаврилова в отряды, чтобы ознако­мить с его содержанием командиров и комиссаров, а сам отправился к Бобрусю. Отряд его к весне 1944-го насчитывал до 80 бойцов и опирался на большую сеть разведчиков-одиночек. Не ошибусь, если скажу, что большинство наших бригад не имело такой обширной информации о вражеских планах, какую давали Бобрусю его 105 помощников в Опочецком, Идрицком, Себежском и Красногородском районах. Не слу­чайно штабы советских войск смогли с помощью спецотряда установить дислокацию нескольких диви­зий и 14 отдельных частей фашистских войск. Хоро­шо действовал чекист-пограничник!

Е. А. Гаврилов - начальник штаба отряда	О. М. Корнеев -подпольщик из г. Опочка

Штаб бригады мы покинули на заре. Земля, умы­тая сильным обложным дождем, благоухала. В рост шла зелень. Показалось солнце. Было оно необычно ярким и каким-то веселым. И страшной дисгармони­ей к весенному торжеству природы чернели окрест пепелища сожженных карателями деревень. Никаких признаков жизни. Лишь из-за одной обгорелой печ­ной трубы мелькнули зеленые огоньки одичалой кошки. Мелькнули и исчезли.

— Кошки и те людей бояться стали,— мрачно произнес ехавший со мной рядом Самоучкин.

Я промолчал. Вспомнился май 1943-го. Парад на­ших партизанских сил. Гирлянда салютных ракет над озером... Дело шло к очищению земли от фашист­ской скверны, но как тяжело достался минувший год тем, кто населял ее, кто пахал и сеял, кто выращивал хлеб. По данным командиров бригад, только в нашей округе — севернее и южнее Себежа в лесах и болотах весной 1944 года скрывалось около 9 тысяч жителей деревень, из них около 2 тысяч детей.

Страшное детство на болотных островках. Впро­голодь. Без права разжечь костер днем. А многие де­тишки без матерей, на руках сестренок-подростков да сердобольных соседок. Такое не забывается. И сей­час нередко по ночам я вижу этих маленьких жите­лей наших лагерей с недетским взглядом, без улыб­ки, без радостного смеха. Это надо помнить, помнить всю жизнь и завещать тревожную память молодым, всем, кто придет нам на смену...

У Бобруся я застал его комиссара Андрея Макси­мовича Телятника. Оба они были в плохом настрое­нии. Мое сообщение о приказе номер 133 приняли без особого подъема. Я даже поначалу растерялся и не­доуменно спросил:

— Вы что, друзья, сумрачно весть радостную встречаете? Ведь речь идет о новом наступлении ар­мии. Иль под мое начало идти не хочется? — пошутил в конце.

— Мы и так под крыло десятой частенько ухо­дим,— ответил Бобрусь,— не в том дело.

— Так в чем же?

За Петра Васильевича ответ дал комиссар:

— Беда у нас, Николай Михайлович: в руки фа­шистов попали наши люди в Опочке.

— Все? —машинально вырвалось у меня.

— Нет, конечно. Но тех, кого забрали, уже никак не спасешь. Расстреляны.

Дубровский, Керчь, Фиалка, Онегин, Лида, Курок, Краснофлотская — весьма неполный перечень раз­ведчиков в Опочке и в ее районе, снабжавших Бобру­ся богатой информацией о положении в стане врага. Гитлеровцам удалось выйти на след небольшой груп­пы подпольщиков в Опочке, возглавляемой Николаем Васильевым (она имела связь и с бригадной развед­кой Гаврилова), была схвачена также разведчица Кужель.

Под этим именем в спецгруппе была известна студентка Раиса Гаврилова, работавшая в опочецкой ортскомендатуре и пользовавшаяся доверием окку­пантов. Это была смелая и в то же время осторожная разведчица. Был у нее «природный талант к развед­ке» —так утверждал Петрович — заместитель комбрига-пять. Оказывается, Гаврилова еще до выхода на нее людей Бобруся снабжала через разведчика Рэма Кардаша информацией «хозяйство» Петровича. Разведданные были всегда настолько точными, что он закрепил за Гавриловой кличку Абсолют.

Узнав о расстреле Кужели и ее помощниц, я не удержался — спросил:

— А как тот паренек из Опочки, что донесения подписывает: Мороз — и в конце рисует Деда Мороза?

Бобрусь улыбнулся:

— Здравствует Мороз. В гараже у фрицев работа­ет. Весьма рискованно показал одному пожилому солдату советскую листовку на немецком языке. В выборе не ошибся. Солдат на другой день попросил «добавки». По схеме Мороза наши авиаторы в апре­ле накрыли зенитную батарею гитлеровцев, хитро замаскированную меж холмов на подступах к городу.

— В общем, лихой паренек,— резюмировал комиссар.

«Лихой паренек» дожил до Победы. Здравствует и ныне. Живет Олег Максимович Корнев в Ленингра­де, работает в институте. При встречах нет-нет да и вспомним с ним Деда Мороза из разведдонесений.

Петр Васильевич порадовал меня сообщением о подготовке части его отряда к переброске на террито­рию Латвии. Она была намечена к моменту выхода наступающих советских войск к старой государствен­ной границе. Комиссар добавил:

— А пока почаще по «зернышку» клевать будем на путях-дорогах отступающих фашистов.

«Зернышки» — мосты. Много их, взорванных и сожженных, было на счету у спецотряд а!

Я уже говорил о том, что до Бобруся отрядом командовал человек—поборник партизанской воль­ницы. Нелегко в короткий срок сплотить людей, соз­дать боевой отряд. В решении этой задачи у Петра Васильевича были хорошие помощники. И в первую очередь военврач 3-го ранга Андрей Максимович Те­лятник, заменивший подорвавшегося на мине комис­сара П. Ф. Федорова. Врач-комиссар, да еще в спец- отряде,— случай, конечно, редкий. Андрей Максимо­вич оказался не только хорошим хирургом, но и на редкость душевным и принципиальным политработ­ником.

И еще об одном помощнике командира спецотряда хочется сказать доброе слово—о молодом коммуни­сте Николае Анисимове. Был он уроженцем Красно­городского района. Как и его отец Герасим Анисимо­вич Анисимов, работал в колхозе, руководил сель­ской комсомольской организацией. А грянула война, стал помогать организовывать борьбу с оккупантами Петру Самойлову — первому секретарю Красногород­ского райкома комсомола. И до дня гибели его с рис­ком для жизни выполнял задания райкома.

У Бобруся Анисимов показал себя смелым бойцом и хорошим организатором. Вскоре он стал секретарем комсомольской организации отряда. Кто-то из фа­шистских прихвостней донес в ГФП о политруке Анисимове. Фашисты расстреляли отца и мать Нико­лая в Мозулях, а тела их бросили в болото. Не пощадили палачи в военных мундирах и его столетнего деда Алексея Ивановича Бордадынова.

Николай Герасимович Анисимов после войны дол­гие годы служил в органах МВД. Сейчас на пенсии. Живет в городе Кривой Рог.

Во исполнение приказа штаба партизанского дви­жения № 133, мы весь май пытались усилить боевую активность бригады на коммуникациях врага. Дейст­вовали в трех направлениях: взрывали мосты, под­рывали эшелоны и угоняли в лес (затем отпускали) рабочих, занятых на ремонте железных и шоссейных дорог. Вот два примера —строки из донесений коман­дира отряда Жукова:

«Группа партизан отряда им. А. А. Жданова под командованием Сергеева третьего мая 1944 года в 8.00 заминировала шоссе Опочка — Красногородск в районе деревни Дехновка и подорвала автомашину, следовавшую из Красногородска в Опочку. При под­рыве машины убито три солдата немецкой армии. Минировала Д. Ланина»;

«19 мая 1944 года в 6.00 в районе деревень Проглотино — Ломы подорван эшелон противника (рабочий поезд), следовавший из Опочки в Красногородск со стройматериалами. Поврежден паровоз и платформа, убито два солдата и машинист. Группу возглавлял Сафонов, минировала Ланина».

Аналогичные донесения поступали в штаб брига­ды и из других отрядов. Так, 29 мая боевая группа отряда «25 лет Октября» (командир взвода Д. С. Макеенко, политрук С. Ф. Иванов) в районе деревни Шуты минировала железную дорогу Себеж — Резекне. Минер С. И. Ярлыков заложил мины в двух мес­тах. Поезд противника, следовавший из Латвии в сторону Себежа, был подорван двумя минами натяж­ного действия. В результате были сильно повреждены паровоз, два крытых вагона и пять платформ, гру­женных железнодорожными строительными матери­алами: рельсами, стрелочными переводами, шпалами.

Двумя днями раньше на диверсии отличился наш разведотряд (командир Г. А. Лапин) на железной до­роге Псков — Карсава. Разведчики подорвали состав, идущий на запад — в Латвию. Одиннадцать его ваго­нов и платформ были загружены подбитыми в боях автомобилями. С конца мая и весь июнь большинство подорванных бойцами бригады железнодорожных эшелонов следовали через Латвию в Германию. Гит­леровцы, чуя, что их скоро вышвырнут в Прибалти­ку, увозили скот, зерно, лесоматериалы, подбитые танки, орудия, автомашины.

В одной из диверсионных майских операций мы потеряли хорошего подрывника — Евдокию Ланину. В группе Егорова (отряд имени Жданова) Ланина уча­ствовала в минировании железной дороги в районе деревни Горбуново. Вторую мину было решено поста­вить вблизи стальной магистрали, на шоссе. В мо­мент маскировки мина взорвалась.

Ланиной было 20 лет, когда она по велению сердца пришла в партизанский отряд. Командир его Жуков поначалу не хотел зачислять ее в подрывники (де­вушка видела лишь одним глазом), а потом не мог нахвалиться смелостью и выносливостью Дуси. Ма­рия Семеновна Федорова вспоминает в своем письме ко мне:

«Накануне гибели Ланиной к нам в отряд пришел связной из штаба бригады. Он принес почту, достав­ленную нашими соколами-летчиками. Дуся получила сразу три письма от родных. Как она радовалась! Вслух мечтала о том, что будет делать сразу по окон­чании войны. В тот же день написала ответ домой. А в ночь ушла на задание и... не вернулась».

После «пасхальной» карательной экспедиции гит­леровцы в мае провели еще несколько карательных акций, но масштаб их был невелик. А главное, поле­вые войска против партизан не выступали. Им было теперь не до нас. Зато воздушные налеты на наши стоянки и гражданские лагеря участились. Фашист­ские летчики сбрасывали мелкие бомбы и, что страш­нее, вели по людям пулеметный огонь.

Тактика карателей теперь изменилась. Они стара­лись уничтожать партизан путем засад и окружения по частям. Реже выступали против отряда, а высле­живали взвод или боевую группу. Однажды в мае им чуть не удалось уничтожить одно из наших под­разделений. Василий Михайлович Тарасов, наш пар­тизан, ныне учитель Красногородской средней школы, вспоминая тот критический эпизод, расска­зывает:

«На восходе солнца фашисты открыли минометный и пулеметный огонь по опушке леса, где мы на­ходились. Затем начался прочес лесного массива. Солдат было много. Они шли с двух сторон, поливая автоматным огнем кустарник, лесные поляны, прохо­ды между деревьями. Нам ничего не оставалось, как попытаться или просочиться сквозь цепи гитлеровцев поодиночке, или затаиться мелкими группами. Я, мой брат Владимир, Максимов, Егоров и Севастьянов за­легли у болота в полузатопленные кусты дикой смо­роды. Лежали несколько часов, готовые к послед­нему бою. Каратели дважды метров на 40—50 под­ходили к нам, стреляли из автоматов, но мы ничем не выдали себя».

Тарасов пришел в бригаду в конце зимы 1943/44 года. До этого он был в одной из групп молодых под­польщиков, связанных с нашей разведкой. Вместе с Василием партизанами стали его отец, мать, младший брат. Каратели обнаружили Тарасову и еще несколь­ких пожилых женщин в горшановском болоте и рас­стреляли.

В те майские дни погибло немало бойцов и парти­занских помощников и у наших соседей. Зверски рас­правились каратели с Марией Пынто — вторым сек­ретарем подпольного Себежского райкома комсо­мола.

Не помню точно дату, но где-то после 10 июня я решил собрать в штабе бригады командиров нашей группы. Комиссар одобрил мое решение, сказал по­лушутя:

— Что-то вроде военного совета вверенных тебе войск собрать хочешь?

— Военный совет — громко, но итоги за май под­вести следует. А главное — скоординировать наши действия нужно еще раз, — определил я задачу пред­стоящего совещания.

Приехали комбриги М. П. Карликов и Д. А. Хал­турин, командиры отрядов П. В. Бобрусь и С. П. Ар­хипов. Собравшиеся подтвердили вывод командира нашей бригадной разведки о стягивании подразде­лений охранных войск вермахта к латвийской грани­це, об эвакуации гитлеровцами награбленного имуще­ства и части вспомогательной техники в Прибалтику. В руки разведчиков Бобруся и Карликова попали документы врага, в которых штаб охранных войск сообщал берлинскому начальству о том, что парти­заны и население, укрывшееся в лесах, «методически уничтожаются авиацией и айнзатцкомандами СС».

Фашисты пытались на пути наступления совет­ских войск создать зону пустыни. Позже мы захвати­ли приказ командира 23-й немецкой пехотной диви­зии в адрес командира запасного батальона. Послед­ний должен был «...сжечь все населенные пункты и отдельные строения перед позициями «Рейер». И да­лее: «Всем частям дивизии при своем отходе угонять из деревень мужское население, скот и лошадей. При невозможности угона скота — уничтожать его. Граж­данских лиц, встреченных вне населенных пунктов, считать заподозренными в сношениях с партизанами, немедленно расстреливать» [1].

Зная лютые намерения врага, видя каждодневно бедственное положение жителей гражданских лаге­рей, особенно детей, мы еще раз договорились о помо­щи им. Но все это были полумеры.

— Неужели так-таки нельзя хоть часть людей провести через линию фронта? — восклицал Павел Гаврилович Романов.

Моему комиссару ответил Михаил Прокофьевич Карликов:

— Разведчики бригад Буторина и Козлова не­сколько раз пытались нащупать проходы — тщетно. Сообщили об этом в штаб.

— И все же? —настаивал Романов.

— Вывести людей можно только с боем. Враг на­глухо закрыл передний край.

Халтурин нервно усмехнулся:

— С боем раненых туда-сюда можно перебросить. Детишкам — верная смерть. Тревогу надо бить перед начальством. Никому не простится...— Дмитрий Алек­сандрович не договорил, махнул сердито рукой.

Все мы были взволнованы и даже подавлены. Не­которое успокоение внес Бобрусь:

— Секретари подпольных райкомов Кулеш и Ва­сильев послали тревожные радиограммы в обком партии. Должны нам помочь. Единственный путь — воздушный мост.

Мы не знали тогда, что уже добрых полмесяца пять групп опытных разведчиков на большом участке фронта вели поиск проходов к нам со стороны со­ветского тыла. После последней попытки командир оперативной группы капитан Яковлев радировал командованию: «17 мая группа Тетерева вышла в рай­он озер Звериное и Лебединое. Встретили сплошную оборону врага. Вторично начали поиск 21 мая в райо­не Большая Шеперня — Подвялицы. Держали бой. Проходов нет».

И тогда бюро Калининского обкома ВКП(б) обра­тилось в Центральный Комитет партии с просьбой выделить для спасения детей в распоряжение Кали­нинского штаба партизанского движения один авиа­ционный полк. Просьба обкома была удовлетворена. 13-й полк ГВФ и 600-й полк ВВС получили приказ приступить к немедленной переброске детей в совет­ский тыл.

Трудно передать на словах ту радость, которую первыми испытали мы (радист, начальник штаба, ко­миссар и комбриг), читая радиограмму подполковни­ка Соколова:

«В соответствии с указанием ЦК ВКП(б) для эва­куации детей в советский тыл на ваши площадки на­правляются самолеты. Обеспечьте прием самолетов, безопасность детей при посадке, охрану посадочных площадок».

Аналогичные радиограммы были получены в бригадах Марго и Гаврилова.

Закипела работа по подготовке желанных гостей. Большие хлопоты взяли на себя партизаны отряда «25 лет Октября». Иван Николаевич Ветковский це­лыми ночами не смыкал глаз, лично проверяя готов­ность нашего аэродрома. На нем дежурили бойцы ох­раны, сигнальщики, ракетчики. Всю ночь не снимали наушников радисты.

Много было дел и у комиссара отряда Петра Пав­ловича Макарова. Он и Фаина (Сауликова) отвечали за сбор и посадку детей. Родители встретили весть

об  эвакуации сдержанно. Можно понять их. Попадая часто под бомбежки и обстрелы фашистских летчи­ков, они считали маловероятным благополучный ис­ход полета. Мать троих детей Анастасия Яковлева, жительница деревни Лиственки, говорила разведчи­кам из бригады Гаврилова:

— Я лучше умру, чем разлучусь со своими кровиночками.

У военных летчиков и у авиаторов гражданского воздушного флота, действовавших против фашист­ских армий в боях за наш северо-запад, много на сче­ту крупных операций, подвигов эскадрилий, полков. Но, не боясь ошибиться, скажу: не было более благо­родного и гуманного по целям подвига, чем 347 само­лето-вылетов ради спасения детей в июньские ночи 1944-го.

Надо было слышать голос пожилого часового у землянки штаба бригады, чтобы понять, как ждали мы все эту весть:

— Гудят, гудят. Соколики наши летят.

Первым пробился сквозь неистовый огонь враже­ских зениток, вырвался из щупальцев мощных про­жекторов У-2 лейтенанта Сергея Борисенко. Было это в ночь на 22 июня 1944 года. Три года назад в такую же короткую полубелую ночь с запада на вос­ток над нашей страной плыли, подобно огромной туче, воздушные корабли с черными крестами на бор­ту. Теперь командование фашистской авиацией даже мечтать не могло о массированных ударах. Начинал­ся четвертый год войны. Мы знали: трудный, очень еще тяжелый, но победный. В этой уверенности чер­пали силы.

Каждую ночь шли теперь к партизанскому аэрод­рому дети. Их сопровождали родители, политработ- ники и автоматчики. Вблизи гремели выстрелы, кара­тели прочесывали леса, и всякое могло случиться. В одном из своих писем из далекого Улан-Удэ Мария Григорьевна Авдохина (Сауликова) пишет:

«Сейчас не могу удержать слез, когда вспомню длинную цепочку маленьких измученных фигурок. То и дело шепотом делали перекличку -— кто отста­нет, погибнет в трясине. «Тише. Поднимайте ножки осторожно. Фрицы услышат»,— говорили мы, как со взрослыми, с детьми, перепуганными насмерть пожа­рами, бомбежками. Как взрослые, они все понимали, были терпеливы. До сих пор в горле ком. Много лет прошло, но такое забыть невозможно».

Вспоминает Мария Семеновна Федорова (Орлова):

«Ребятишек, как огурчиков в бочку, напихаем в самолет по 11 человек. Летчик Курочкин говорит: «Все нормы перевыполнены, хватит. Эй, кто там из вас самый большой? Старшим будешь. Смотри, чтоб цыплята не высыпались. Поехали!»

В донесении штаба партизанского движения Кали­нинской области приводятся такие данные о работе летного состава: вывезено из тыла противника ребя­тишек 1571, из них сирот 207. Кроме того, доставле­ны в советский тыл 93 кормящих матери и 105 ране­ных партизан.

Авиаторы 13-го полка ГВФ (командир майор Сидлеревич) не прилетали, как правило, пустыми. Бригады Бойдина, Гаврилова, Марго, Карликова и наша получили боеприпасы, оружие, медикаменты, обмундирование, соль — так необходимую всем. Мы щедро поделились ею с местным населением.

От летчиков мы узнали: детям устроен по тем вре­менам хороший прием. В специальном детприемнике они проходили санобработку, получали обувь и одежду, горячую пищу. Позже мне рассказывали о подар­ке воинов 6-й гвардейской армии эвакуированным маленьким советским гражданам. Невдалеке от Неве­ля гвардейцы соорудили жилой городок на берегу озера: несколько домов, пищеблок, клуб, баню и даже причал с десятью лодками.

О том, что думало население нашего края в дни эвакуации детей, хорошо выразили в своем письме в адрес секретаря подпольного Опочецкого райкома партии Н. В. Васильева жители Борисенковских лес­ных лагерей. Они писали:

«С большой радостью мы услышали о том, что вы отправляете ребят в советский тыл. Вы спасли их от немецкого рабства. Только нашими избавителями вас и можно назвать. В советском тылу наши дети вновь получили возможность спокойно учиться. Они счаст­ливы, и мы счастливы за них. Мы обещаем вам еще больше помогать громить фашистские орды. Красная Армия приближается к нам. Близок час, когда и мы вздохнем полной, свободной грудью. Спасибо вам, то­варищи, за вашу отеческую заботу о наших детях. Передайте наше родительское спасибо партии и пра­вительству».

Коротки июньские ночи. Светлы. Но подразделе­ния бригады не снизили напряженной «ночной рабо­ты» на важнейших шоссейных и проселочных доро­гах. На них действовали 12 подрывных групп, уси­ленных гранатометчиками. Они подорвали 86 автома­шин противника, в том числе 7 легковых с различ­ными чинами полевых войск вермахта. Было взорва­но 9 важных мостов, спущено под откос 4 железнодо­рожных эшелона. Правда, до конца их уничтожить не удалось — уж очень густо стояли гитлеровцы у «железки». Отличились в те летние дни бригадные разведчики (командир взвода П. 3. Поздняков, полит­рук Г. Р. Винч) и спецразведотряд под командованием Г. А. Лапина.

Лето щедро раскрывало свои красоты. С каждым новым днем становились прозрачнее небеса. Неопи­суемо свежи были приречные луга. Молодо гремели первые грозы. А мы ждали «большую грозу». И до­ждались. Началась она на берегах Великой. Части на­шей 3-й ударной армии (командующий В. А. Юшке­вич), действовавшие в направлении Идрицы, 10 июля 1944 года устремились в прорванную брешь «Панте­ры». В ожесточенных боях танкисты и пехотинцы расширили фронт прорыва до 50 километров. Не по­могли гитлеровцам подкрепления, в том числе и голо­ворезы из 15-й пехотной дивизии СС. 12 июля совет­ские воины штурмом овладели важнейшим узлом сопротивления фашистов на путях в Латвию — стан­цией и поселком Идрица.

В эти же дни на правом крыле войск 2-го Прибал­тийского фронта начала наступательные бои 10-я гвардейская армия под командованием М. И. Казако­ва. Наступление развивалось в направлении Опоч­ка— Мозули — Резекне. О дне начала решающих боев партизанское командование в нашей зоне не было поставлено в известность. Первыми эту весть в штаб бригады принесли разведчики, да и нарастаю­щий гул канонады — своеобразный сигнал. Наши штабисты (позже и командиры соседних бригад) вы­ражали недовольство.

— Могли бы шифровку прислать,— говорил Ав­дохин.

— Мы же не последняя спица в колеснице,— вто­рил ему Романов.

Солдатов не разделял этой точки зрения, посмеи­вался:

— Да еще бы листовки сбросить над нашими ла­герями с планами штаба фронта. По-детски обижаемся.

Я поначалу тоже придерживался точки зрения Авдохина и Романова, но логика подсказывала: за месяц были своим штабом предупреждены о возмож­ном крупном наступлении в масштабах фронта, все последние недели создавали обстановку для дезорга­низации тыла вражеских войск. Ну, а тайна есть тай­на. Ведь это еще древние мудрецы утверждали: лег­че удержать горячий уголь во рту, чем тайну.

А весточку фронт нам все же прислал. Чуть попоз­же, перед встречей с частями наступавших войск, над линией нашей обороны по западному берегу Иссы появился самолет У-2, покачал в знак приветствия крыльями и сбросил вымпел со словами: «Дорогие партизаны, будьте осторожнее. Впереди наступает Красная Армия». Радости не было границ.

Первую операцию рядом с частями родной армии провел отряд И. П. Рожко. Утром 11 июля он ворвал­ся в деревню Малеево и выбил оттуда гитлеровцев. А спустя два дня уже ударом трех отрядов (Ветковского, Коробкова, Рожко) мы разгромили большую колонну автомашин, спешащих к району Мозулей. При этом уничтожили шесть трехтонных грузови­ков. В числе пленных был обер-лейтенант. Он по­казал: есть приказ об отводе тыловых частей в Лат­вию.

К исходу дня 14 июля подразделения Красного­родской группы партизан находились на следующих позициях:

Отряды нашей бригады «25 лет Октября», «Смерть оккупантам», имени Кирова заняли оборону по запад­ному берегу реки Иссы от шоссе Опочка — Мозули и далее по господствующим высотам на юг.

8-я бригада (командир М. П. Карликов) распола­галась основными силами на шоссе Красногородск — Мозули в районе деревни Пушмачи, где находился вражеский гарнизон с артиллерийской батареей. 15-я бригада под командованием Д. А. Халтурина на­целилась одной группой на шоссе Опочка — Мозули в районе деревни Орлово, а второй группой располо­жилась в районе деревень Мишнево — Язвицы. Спецотряд (командир П. В. Бобрусь) остановился южнее Мозулей, в районе деревень Столбово — Козлово, а отдельный отряд С. П. Ар­хипова — вблизи населен­ных пунктов Подборы — Лышкица.

Отряд имени Жданова нашей бригады развернул боевые действия в районе деревень Бахарево — Кадники, на шоссе Опочка — Красногородск и в районе озера Большое.

При такой расстановке сил под удары партизан были взяты все важнейшие дороги тыла войск против­ника. 32 подрывные группы, более 300 минеров-подрывников 10, 8 и 15-й партизан­ских бригад в ночь на 15 июля поставили более 500 противотанковых и противопехотных мин, взорвали 44 моста, сделали более 60 лесных завалов.

Правильность выбора позиции для наших сил подтвердили события 15 июля. Солнце едва поднялось из-за горизонта, как отходящие части гитлеровцев вышли к реке Исса у деревень Стоянино и Тряпичино и начали форсировать водный рубеж. Разгорелся жаркий бой. Партизаны отряда Рожко не пропустили врага на западный берег.

И. Ф. Федоров - командир взвода

В очень трудное положение попал отряд Ветков­ского. Сильный артиллерийский и минометный обст­рел вынудил командира принять решение об отходе от шоссе Опочка — Мозули. Но это не изменило обще­го итога сражения на берегах Иссы — враг не прошел.

В 17 часов 30 минут на восточном берегу реки на опушке леса появились советские солдаты — бойцы прославленной 8-й гвардейской дивизии.

С командованием полка наш штаб согласовал сов­местные действия по разгрому фашистских сил (а их было немало) в Мозулях. Нам предстояло к утру 16 июля форсировать реку Синюю и овладеть высо­той 180,1. Она господствовала на шоссе Мозули — Латвия.

Однако изменившаяся обстановка внесла коррек­тивы в наши планы. Противник, спешно укрепляя оборону на западном берегу Синей, выдвинул в сто­рону Дымова батальон пехоты. Судя по донесениям разведчиков, гитлеровцы намеревались деревню сжечь, население уничтожить. Мы решили упредить ^вРага. В 20.00 отряд Рожко выбил фашистов из Ды­мова (150 жителей были спасены от верной смерти) и совместно с отрядом Ветковского южнее деревни форсировал Синюю. При поддержке артиллерийского огня гвардейского полка мы смяли оборону против­ника и стремительным броском овладели высотой 180,1. Западнее ее в это время на дороге Мозули — Петрученки укрепился отряд имени Кирова, при­крыв нас со стороны Латвии.

Примерно за час по полуночи тыловые части про­тивника, сконцентрированные в Мозулях, начали от­ходить в Латвию. Около 400 солдат сопровождали 180 парных подвод. В обозе находилось более 300 коров.

Наши отряды открыли огонь из пулеметов и ми­нометов. Было убито несколько лошадей и коров, уничтожено десятка три повозок. Они загромоздили грунтовую дорогу, и движение противника вперед прекратилось. Фашисты оказали упорное сопротив­ление в ночном бою. Высота 180,1 трижды переходи­ла из рук в руки.

Рассвет 16 июля занялся в грохоте пушечной пальбы — это гвардейцы начали бой в Мозулях. Го­ризонт заволокло дымом. То была последняя дымная заря в летописи боев нашей бригады.

Вечером 16 июля мы прощались с большой груп­пой наших разведчиков — они шли проводниками гвардейских частей по лесам и дорогам Латвии. А по­сле я отдал последний боевой приказ по бригаде. Отряды Рожко и Коробкова получили задание очи­стить территорию от Мозулей до латвийской гра­ницы от бродячих групп гитлеровцев; бойцы отряда Ветковского должны были строить стеллажи в боло­тистых местах дорог наступления частей Советской Армии.

Не уронил своей боевой чести в последних боях и отряд имени Жданова (командир И. В. Жуков, комис­сар Н. А. Волков), действовавший отдельно от основ­ных сил бригады. 15 и 16 июля он провел успешные бои в районе деревень Кадники,, Мыза и Брыневка.

Советские воины, наступавшие от Опочки на Красногородск, встретили упорное сопротивление про­тивника. Партизаны отряда Жукова провели по ле­сам и болотам части 22-й гвардейской стрелковой ди­визии. Утром 17 июля она успешно форсировала реку Синюю возле Березницы.

На рассвете 18 июля 65-й гвардейский стрелковый полк под командованием подполковника Н. М. Сыркина при помощи партизан отряда Жукова штурмом овладел поселком Красногородск.

20 июля 1944 года подразделения бригады пришли на старое обжитое место — район деревни Церьковки. Отсюда маршем к Идрице, к озеру Белому. Таков приказ штаба партизанского движения.

Более 6 тысяч партизан прибыли к озеру Белому на митинг. Его открыл начальник штаба партизанско­го движения Калининской области С. Г. Соколов. Он коротко подвел итоги боевой деятельности народных мстителей.

От имени партизан 10-й бригады выступить пору­чили мне. Оратор я был неважный, но то, что ска­зал, говорил от чистого сердца. Благодарил партию. Вспомнил тех, кто не дошел до этого светлого дня. Доложил о готовности собравшихся идти в армию или браться за работу на пепелищах.

Война продолжалась. Она требовала новых и но­вых пополнений в ряды сражавшихся. 423 партизана нашей бригады (почти 60 процентов личного состава на день расформирования) стали солдатами и коман­дирами Советской Армии. Они освобождали Польшу, штурмовали Кенигсберг, бились с врагом на Одере и Эльбе. На танке вошел в поверженный Берлин бывший политрук взвода разведки отряда имени Жданов-а Николай Андреев. Отважный минометчик Владимир Слесаренок в составе 1198-го самоходного артполка участвовал во взятии Дрездена. 9 мая 1945 года он встретил на берегах Эльбы. Наш храб­рый разведчик Володя Величко продолжал охоту за «языками» в гвардейском полку 3-го Белорусского фронта. Под Кенигсбергом был тяжело ранен. Юный подрывник Виктор Михеенко был танкистом в про­славленной Кантемировской дивизии, окончил войну в Праге.

Не уронили чести партизана-калининца в рядах советских войск разведчик отряда имени Жданова Владимир Иванов, Владимир Кирьянов, комсорг отряда Егор Гаврилов, Леонид Егоров...