Но ничего не могло помочь фашистам. Молодая гвардия, воспитанная славным Ленинским комсомо­лом, с первых же дней прихода врага на советскую землю вступила с ним в смертельную схватку.

Летом 1941 года гитлеровцы захватили город Гдов. Они принесли его жителям горе и страдания.

— Не уйти врагу от расплаты, — говорил людям молодой патриот Галкин.

До войны Галкин работал наборщиком в районной типографии. Захватив город, гитлеровские солдаты ворвались в его дом, разрушили хозяйство, забрали имущество. После их ухода юноша долго молча ходил около разграбленного дома.

Прошла неделя. Оккупантам потребовалось напе­чатать листовки для населения. Предатель Петров, поставленный городским головой, указал на Гал­кина. Его вызвали в комендатуру. Гитлеровский офи­цер приказал юноше набрать текст фашистской ли­стовки. Галкин пристально посмотрел в глаза комен­данта и сказал:

— Я не Петров, родиной не торгую.

Комендант вскочил, как ошпаренный.

— Ты большевик!

— Я патриот своей Родины, — смело сказал юно­ша.

Его схватили, жгли каленным железом, заставляя набирать листовку. После пыток Галкина втолкнули в глубокий подвал. Там стонали люди. Избитый, изра­ненный, но не сдавшийся наборщик держался стойко,

— Зачем стонать? Зачем тешить гадов! — сказал он громко.

В подвал спустился начальник гестапо.

— Мы будем жечь тебя на углях, — заявил он патриоту, — если не станешь выполнять наши зада­ния. 

Галкин дерзко посмотрел на палача:

— Нет, шелудивый пес, не заставить тебе меня служить фюреру.

Патриота вытащили из подвала и снова стали из­бивать. Собрав силы, юноша поднял голову и плюнул фашисту в лицо:

— Подлюга!

В ясное летнее утро истерзанного наборщика при­вели на площадь, где стояли виселицы.

Когда палач накинул петлю на шею Галкина, юно­ша крикнул людям, собравшимся на площади:

— Мы будем жить! Мы отстоим и победим... Вы­ше головы, гдовичи, слышите ... ^[1]

«Будьте уверены, — писали в те дни комсомольцы Псковщины, — псковская молодежь никогда не поко­рится фашистам ... Мы дети советской Родины, лю­бим свободу и не поддадимся врагу... »^[2]

Молодые патриоты повсеместно оказывали актив­ное сопротивление оккупантам и их прислужникам. Когда группа комсомольцев во главе с Мирией О. отказалась сдавать лен врагу, полицейские стали угро­жать оружием. «Уйди, продажная шкура!» — заявила старшему из них Мария.

Патриотка была расстреляна гадами.^[3]

Комсомольцы Псковщины нападали на вражеских солдат, уничтожали предателей, собирали оружие, Юра Иванов из Дедовичей поставил на проезжей до­роге мину. Получив небольшое ранение, он приполз в деревню и напал на предателя. Вскоре Юра был аре­стован. Его зверски пытали, но он ни слова не ска­зал врагу.

Когда Юру вели к виселице, он попросил развя­зать руки, чтобы, мол, помолиться (шли мимо церкви). Как только его руки были свободны, комсомолец, собрав все силы, ударил кулаком в лицо фашистскому офицеру и бросился бежать. Вражеская пуля настигла молодого патриота ^[4].

Жестоко расправлялись фашисты с теми, кто вы­ступал против их идеологических провокаций. 17-лет­ний лиепайский комсомолец Аркадий Акерблум в пер­вые дни вторжения немецко-фашистских банд помог старшим эвакуировать в советский тыл группу пионе­ров. Затем он вместе с другими комсомольцами всту­пил в ряды латышских стрелков. Недалеко от Ста­рой Руссы юноша был ранен и попал в плен.

Надеясь использовать Акерблума для обмана мо­лодежи Латвии, гитлеровцы освободили его и потре­бовали «ужасного рассказа» о Советском Союзе и де­тях, эвакуированных из Лиепаи. Несмотря на поясне­ние Акерблума, что все эти дети в Советском Союзе здоровы и хорошо устроены, в газете «Курземее варде» появилась лживая заметка о тяжелом положении латышских детей.

Прочитав заметку, Акерблум пришел в редакцию фашистской газеты и с возмущением выразил протест, а затем стал обходить родителей вывезенных детей й рассказывать им правду.

Через несколько дней гестаповцы арестовали юно­шу, подвергли его жестоким пыткам и расстреляли.

Латышский комсомолец умер как мужественный патриот советской Родины. За несколько часов до рас­стрела Акерблум написал своей подруге:

«Меня не согнула политохранка, меня не согнет и эта тюрьма, но возможно сломает. С таким лозунгом я жил, с таким лозунгом умираю:

Поникни, коль сломят,

Но гнуться не гнись!

Да, Мильда, если меня сломают, то только так, как революционера. Да здравствует революция!»

^[1] Ленинградская правда, № 2 (8413), от 3 января 1941 года.

^[2] Партархив Псковского обкома КПСС. Ф. 1219, ОП. 59, ЕД. ХР. 5, Л. 61.

^[3] Партархив Псковского обкома КПСС. Ф. 1219, ОП. 59, ЕД. ХР. 5. Л. 61.