Григорьев Алексей, 1925 г.р., д. Боярщино
Однажды на улице д. Балахи показался незнакомец. Никто из местных его не признал. Старожилы уловили знакомые черты.
Людская молва разносила, что бывший полицейский Алексей Григорьев не сгинул после войны, а где-то у матери хоронится. И вот он открыто шел по Балахам, где он последний раз свободно шел лет 18 назад. А. Григорьеву едва минуло 16 лет, как грянула война. Жил с матерью, отец умер незадолго. Новая власть заставила рыть окопы, укрытия. А вскоре его заприметили в управе, стали тянуть в полицию. – Или в Германию, или в полицию. Местные жители говорят, никому обид не чинил, был человек тихий, держался незаметно. В полицаях проходил около года.
Через месяц пришли наши, он попал на призывной пункт красной Армии. От службы медкомиссия освободила – болезнь сердца. Он поехал в Подольск (под Москвой) на завод, где делали патроны. Крестьянствовать не было желания, мечтал работать на железной дороге, которая проходила в километре от родного дома. Немцы, отступая, разворотили ее. После войны вернулся домой, устроился работать в Опочке. Тут его и арестовали. Три месяца шло следствие, затем последовал суд. Присудили ему 10 лет тюрьмы за измену Родине. Попал в камеру к бывшим полицейским (г. Опочка). Те сговорились и решили бежать. Разобрали кирпичный пол и рванули в разные стороны. Всех постепенно поймали, все отсидели свой срок и даже в родные места наведывались. А вот Алексей Григорьев как в воду канул.
Местные жители утверждали, что чье-то присутствие в доме у бабы Груши – матери А. Григорьева, ощущалось всегда, начиная с 40-х годов. Присутствие А. Григорьева для деревенских соседей никогда не было секретом. Его замечали, и он это хорошо знал, по ночам возле дома, когда дрова заготавливал. По ночам и в огороде копался, за яблонями ухаживал.
Отсчитаем годы назад и вернемся к весне 1946 года. Алексей пришел к матери после побега из-под ареста. Мать сказала – сиди дома, никуда не ходи. Первые годы в душе жил постоянный страх. Деревня жила своей жизнью, люди пели песни, играла гармошка, а он слышал их, сидя на чердаке или лежа в дальнем углу на печи в долгие зимние ночи. Внимательно следил за тем, что происходило в мире, читал газеты, постоянно слушал радио. Давно знал, что еще в 50-х годах по его статье вышла амнистия. Почему не вышел? Наверное, в душе все еще жил страх. И удерживала, беспокоилась мать. Случались моменты, когда он, отчаявшись, хотел покинуть убежище, но она останавливала его. – Если бы вышел, - говорит он, - уехал бы, но было жаль мать.
Шли годы, мать старела, на 95-м году она умерла. Теперь он уже не собирался таиться и, собравшись, поспешил к сестре в д. Балахи, неся печальную весть. Так он впервые открыто заявил о себе. На могилу, когда хоронили мать, сын не пошел, попрощался дома. Объяснил, не хотел встречаться с людьми, отвык от них. А через несколько дней вместе с сестрой объявился в г. Опочке в милиции с повинной. Опочка показалась ему огромным городом…
- Мало в деревне осталось ровесников, да и не было у меня ни юности, ни любви.
Мать умерла в феврале 1993 г. После этого был опубликован очерк А. Тиханова в Псковской правде от 6.03.1993 г. Выезжало Псковское телевидение, следом состоялся показ сенсации.
Материал подготовлен библиотекарем Краснооктябрьской сельской библиотеки Г.Е. Новицкой.