Начальник госпиталя

После операции «Концерт» бригада получила приказ временно перебазироваться из Белоруссии в Опочецкий район. Предстояли трудные походы, жестокие бои с оккупантами.

Гаврилов и комиссар Васильев вызвали к себе начальника госпиталя бригады.

— Александра Филипповна, сегодня ночью мы выступаем в далекий путь,— начал приглушенно комиссар бригады,— а раненых и больных до выздоровления мы решили оставить здесь, в лесу. Мы предлагаем вам остаться с ними. Решайте. У вас еще есть время отказаться.

— Я согласна. Что мне делать без них? — устало ответила Анисимова.

Гаврилов подошел к женщине, посмотрел в глаза и взволнованно сказал:

— Спасибо, дорогая, от командования и партизан бригады.

В этот день тридцать восемь человек — раненые и больные — были перевезены из Черепето в лес и размещены в двух просторных землянках за деревней Юховичи. Ночью бригада покинула Россонский край. На плечи Александры Филипповны сразу легла масса забот. Ей пришлось не только лечить людей, но и думать о питании, об охране госпиталя. Первый трудный день прошел незаметно. Только в сумерки она, почувствовав усталость, прилегла под деревом на охапку свежей травы. Сон не приходил. Сейчас Александра Филипповна поняла ту тяжесть, которую взвалила себе на плечи. И почему-то именно сейчас ей невольно вспомнились прожитые годы.


Начальник партизанского госпиталя А. Ф. Анисимова	Партизан В. А. Крылов

В 1938 году, окончив Московский медицинский техникум, она, молодой фельдшер, получила направление в город Опочку. Большая и интересная работа заведующей райздравотделом принесла радость и удовлетворение. В том же году ее приняли в ряды Коммунистической партии. С первых дней фашистского нашествия с тяжелым чувством она оставила город и эвакуировалась в Кесовогорский район.

В июле второго года войны ее неожиданно вызвали в обком партии. Николай Васильевич Васильев, подбиравший группу партийных и советских работников для 3-й Калининской партизанской бригады, предложил ей участвовать в партизанской борьбе. Александра Филипповна, не задумываясь, откликнулась на предложение.

За год пребывания в тылу противника она под руководством начальника медслужбы бригады, талантливого хирурга Вадима Дмитриевича Щеглова вылечила и вернула в строй десятки партизан. Госпиталь часто был на колесах и в любой сложной обстановке действовал непрерывно. Но это было тогда, когда вокруг тысяча хорошо вооруженных бойцов, когда рядом душевный человек — комиссар Васильев. Другое дело сейчас. Обстановка изменилась: Щеглова и операционной сестры Лены Старовойтовой нет. В землянках лежат беспомощные, израненные и обессиленные болезнью люди. С ней остались ее помощницы — санитарка Катя Иванова, Тася Бондарева и Феня Лисицына и еще взвод охраны из легко раненных, выздоравливающих партизан под командой старшины Василия Фролкина. Как сложится судьба этих людей, представить было трудно. С такими тяжелыми мыслями она задремала на рассвете.

Прошли первые два трудных месяца действия госпиталя в лесу. К Россонскому району приблизился фронт. Вокруг стало много вражеских войск. Несколько раз немцы проводили карательные экспедиции, прочесывая большие лесные массивы. Оставшимся в этом районе партизанам действовать стало трудней. Особенно тяжело пришлось местному населению. Каратели убивали или забирали в концлагеря всех, кого им удавалось поймать. В такой сложной обстановке Александра Филипповна продолжала выполнять свое боевое задание. А в госпиталь ежемесячно поступали все новые и новые раненые партизаны.

Опасность заставляла соблюдать строжайшие меры предосторожности. Поэтому километрах в семи от землянок лазарета, в глухом лесу, партизаны оборудовали и тщательно замаскировали семь новых землянок и перевели туда всех, кто находился на излечении. В двух больших разместили тяжело раненных, в третьей — больных, в четвертой организовали что-то вроде кухни. В центре, в отдельной землянке, производились операции. Здесь же хранились медикаменты. В других землянках расквартировался взвод охраны. Отдельно был спрятан запас зерна и картофеля. Жизнь госпиталя и на новом месте оставалась напряженной. Не хватало продуктов. А тут еще в конце ноября выпал большой снег, который сильно затруднял дальнейшие действия партизан. Что ни делай — все равно остается след И все-таки группа партизан, которую обычно возглавляла санитарка Катя Иванова, работавшая до воины учительницей в Новосокольническом районе, заметая за собой следы, пробиралась в деревни за продуктами.

Как-то Катя со своими помощниками братьями Киселевыми, тринадцатилетним Володей и пятнадцатилетним Федей, родителей которых расстреляли немцы, пришла в деревню Глоты.

Разыскав Анну Савельеву, мать нашего разведчика Ивана Горецкого, она рассказала, в каком трудном положении оказался госпиталь. Белорусская женщина без лишних слов отдала все свои запасы муки и указала место, где в земле закопан хлеб местных жителей, замученных карателями. Пять мешков муки, доставленных в госпиталь, помогли восстановить силы многим раненым. Это была неоценимая помощь Анны Савельевны Горецкой, ныне Героя Социалистического Труда. Местное население района, особенно деревень Двор Черепето, Глоты, Юховичей, Карзуново, Чернушки, поселка Россоны, помогали раненым всем, чем могли, отдавали все, что имели.

В одной из землянок Катя Иванова держала отбитую у полицейских корову. Молоко раздавалось по стакану только тяжело раненным и больным. Всего трудней было достать соль. В конце декабря политрук взвода Сергей Фролов и партизан Александр Жуков возвратились из Себежского района. Они были в деревне Песчанка, в которой родился и вырос Жуков. Развязав вещмешок, Фролов вынул узелок и устало сказал:

— Вот все, что удалось раздобыть.

Анисимова взвесила в руках узелок:

— Килограмма три. Новый год встретим с солью. Это сейчас лучший подарок.

С наступлением холодов положение в районе ухудшилось. Многие белорусские партизанские соединения и часть населения ушли за линию фронта. В госпитале скопилось более ста двадцати человек. Корова была зарезана. Запасы продовольствия подходили к концу. Иванова снова отправилась за продуктами.

С трудом пройдя по глубокому снегу, она стала спускаться к деревне Юховичи. Ее заметили фашисты и открыли стрельбу. Началось преследование. Петляя по лесу, Иванова с большим трудом сумела оторваться от гитлеровцев. Ночь прошла в большом напряжении. А наутро партизаны, лежавшие в обороне, увидели цепь немцев. К великому счастью, солдаты, громко разговаривая, прошли стороной в ста метрах от землянок. Оставаться в лесу было бессмысленно. Могли погибнуть все. Посланные ночью Катя Иванова и Александр Жуков разыскали партизан 20-й бригады, собравшихся уходить за линию фронта.

Командир бригады Ершов и комиссар Головков, выслушав просьбу Ивановой, задумались. Комбриг, выкурив цигарку, долго молчал. Потом сказал:

— Ладно, завтра выходим. Готовьтесь, пойдете в нашей колонне.

Утром, еще затемно, весь госпиталь покинул землянки. Ослабленные ранениями, болезнями и плохим питанием люди вдруг почувствовали реальную уверенность в своем спасении. Через пять часов ходьбы они прибыли в лагерь 20-й бригады. Тут их ждали. Колонна вышла в путь и вскоре влилась в общий поток белорусских, латышских и калининских партизанских соединений, выходящих за линию фронта. Вместе с бойцами двигалось и мирное население. На подводах они везли детей и нехитрые пожитки. Старики и женщины вели с собой коров. Вся эта пестрая толпа лавиной двигалась к переправе через еще не покрытую льдом реку Нищу. Здесь в ее излучине образовался сплошной затор сплава леса. И по нему люди устремились на другой берег. Под напором идущих сзади первые ряды стали падать с обледенелых бревен в воду. Послышались плач и крики. Назревала паника. Вдобавок немцы ударили из пулеметов с левого фланга. Боковое охранение партизан вступило в бой. Ударяясь о бревна, вражеские пули рикошетом взмывали ввысь, создавая гигантский фейерверк. Но форсирование реки не прекращалось. Партизаны и мирное население стремились любой ценой пробраться за линию фронта. Многим это стоило жизни, но белорусские, латышские бригады и часть, отрядов калининских бригад сумели прорваться.

Перед утром к месту переправы подошли немецкие танки и разорвали большой хвост колонны.

— Комиссар, придется отходить! — выдавил через силу комбриг Ершов.

— Да, надо спасать людей.

Партизаны, часть женщин, старики и дети вынуждены были вернуться в оставленный белорусами лагерь в юховском лесу. Анисимова с болью в сердце размещала свой госпиталь в землянках. Все были измучены, всем хотелось тепла и отдыха. Но вскоре стало ясно, что и отсюда надо уходить. В землянках ночевали немцы. Они оставили подключенными телефонные аппараты. И теперь, естественно, знали о приходе партизан. Преодолевая смертельную усталость, люди собрались и медленно, засыпая на ходу, потянулись на базу 20-й бригады.

Партизанка Е. И. Иванова

Разведчик Ю. Д. Барабанов

Через трое суток бригада вновь вышла к линии фронта под Полоцком.

В эту зиму болота полностью не замерзли. Небольшой мороз только сверху схватывал тонким льдом воду. И все-таки идти пришлось этими болотами. Все другие пути контролировались фронтовыми частями противника. Тяжелое оружие — противотанковые ружья, минометы и станковые пулеметы — партизаны зарыли в лесу. В колонне кроме людей госпиталя вновь шли партизанские семьи. В первые же сутки болото засосало большинство лошадей. Партизаны успели снять только вьюки, но еще долго над поверхностью топи оставались головы животных с широко раскрытыми глазами, из которых текли слезы.

На четвертые сутки блуждания по болотам наконец-то ударили морозы. Запасы продовольствия подходили к концу. Резали оставшихся лошадей. Люди спали прямо на снегу. Многие обморозились, а участка перехода фронтовой полосы найти пока не удавалось. Вся тяжесть поиска падала на разведчиков. Они проходили за сутки вдвое больше остальных партизан, но не жаловались. Наступил тревожный пятый день. Колонна медленно двигалась по мелколесью. В середине дня командир взвода бригадной разведки Евгений Зимин доложил Ершову:

— В трех километрах отсюда, в лесу, мы обнаружили землянки и склад с мукой.

Осунувшийся и почерневший комбриг впервые улыбнулся одними глазами.

— Веди в лагерь.

Это было спасение. Люди с жадностью хлебали горячую мучную кашицу, и тут же их одолевал сон. На следующий день Ершов и Головков вызвали к себе Зимина и Юрия Барабанова.

— О положении говорить нет смысла,— глухо сказал Михаил Алексеевич.— Ваша задача, друзья, в ближайшие два-три дня найти брешь в позиции немцев. Действуйте.

За двое суток разведчики где в рост, а где и на животе «прощупали» большой район фронтовой полосы. Командование бригады решило двинуться через незамерзшую речку Дриссу. Ночью в ледяной воде партизаны в трех местах уложили кладки. Соблюдая осторожность, люди медленно переправлялись на другой берег. По обеим сторонам от места перехода в деревнях находились немцы. Их пикеты часто освещали местность ракетами, но обнаружить партизан не смогли. Поднявшаяся метель скрыла следы.

И вновь Ершов позвал к себе Зимина:

— Возьми четырех разведчиков, и следуйте по компасу строго на восток. В сотне шагов за вами будут идти Барабанов, Шестаков и Шевелев.

Метель усиливалась. Следы головной группы разведчиков вскоре исчезли. Зимин со своими товарищами оторвался от основных сил бригады. Колонну повел Барабанов.

Утром пурга стихла. По всем расчетам, партизаны должны были находиться в нейтральной зоне. Казалось, все уже позади, но комбриг, наученный горьким опытом, приказал укрыть колонну в лесу, а вперед в двух направлениях выслал дозоры. Через полчаса вернулись разведчики, ушедшие ранее в юго-восточном направлении. Юрий Иванов торопливо доложил:

— В двух километрах отсюда мы обнаружили роту немцев, меняющих позицию.

Стали ждать возвращения второй группы. Барабанов, Шестаков и Ананьев появились через час и сказали, что впереди шоссейная дорога, оседланная немцами.

— Идите на северо-восток,— с отчаянием приказал Ершов.— Мы будем двигаться по вашему следу.

За шоссейной дорогой начался участок вырубленного леса. С трудом преодолев завалы деревьев, разведчики оказались у противотанкового рва. Спустившись на тонкий лед, они провалились по грудь в воду. От холода начало сводить ноги. Помогая друг другу, ребята выбрались на противоположный берег рва. Подняться они уже не могли, а потому поползли по-пластунски. Неожиданно впереди, в нескольких десятках метров, разведчики увидели землянку. Около нее стояла противотанковая пушка. Ребята залегли и прислушались. Так и есть: они услышали русскую речь. Партизан заметили.

— Кто такие? Встать! — закричал часовой.

— Браток, мы свои — партизаны,— почти простонал Юрий Барабанов.

Через несколько минут бойцы втащили обессиленных и окоченевших разведчиков в теплую землянку. Виктор Шестаков, убедившись, что встретили своих, еле выдавил:

— Товарищи, по нашему следу сюда выходит 20-я партизанская бригада. Там раненые, больные, помогите.

Трудно описать картину встречи - измученных и оборванных женщин, стариков, детей и партизан с армейцами. Многие плакали. Все люди были спасены, в том числе исхудавшие, обессиленные изнурительным походом сто двадцать три раненых и больных из партизанского госпиталя. Пять месяцев в невероятно сложной обстановке вражеского окружения коммунист Анисимова делала все, чтобы спасти им жизнь.

После освобождения от оккупантов Опочки Александра Филипповна вновь вернулась к прежней работе — заведующей райздравотделом. А затем многие годы она работала в Калининском облздравотделе.