Операция «Концерт»

Кажется, целая вечность прошла с тех пор. А он, Бородулин, все в пути. И всюду за ним шагают друзья. Только нет среди них больше Бориса Зай­цева.

Сосны покачивались и чуть слышно шумели. Под­рывники, исходившие сотни километров по тропам оккупированных районов Калининской области, хоро­шо ориентировались. Осторожно спустившись по скло­ну, поросшему редкими деревьями, они круто повер­нули на север. Мост, который им предстояло взорвать, находился вблизи деревни Осетки. Его охрана рас­квартировалась в двух крайних домах. Пробраться к мосту было очень трудно: в двухстах метрах от же­лезнодорожного полотна проходила шоссейная доро­га, а метрах в пятистах, в деревне Замостье, располо­жился немецкий гарнизон. Только темная ночь, на­ходчивость и мужество помогали подрывникам выпол­нить задачу.

Часа через полтора показался сизый булыжник шоссейной дороги. Стояла тишина. Но она бывает об­манчивой. Немцы, напуганные частыми диверсиями на железной дороге, усиленно охраняли все подходы, осо­бенно те участки, где лес близко подступал к маги­страли. Подрывники хорошо это знали и решили вый­ти на луг у гарнизона, чтобы под самым носом у нем­цев перейти шоссе.

Благополучно проскочив дорогу, они залегли в ку­стах на склоне небольшого холма. Через час из Себежа в Идрицу по шоссе проехали две автомашины. На окраине Замостья вспыхнула осветительная ракета. Ее тусклый отблеск на мгновение выхватил из тем­ноты железнодорожный мост и сутулую фигуру ча­сового, стоящего на насыпи в сотне метров от парти­зан.

— Видите, толкач... Еще немного подождем и бу­дем убирать,— прошептал Бородулин.

Потянулись минуты. Вокруг было тихо.

— Давайте, — скомандовал Николай.

Политрук взвода подрывников Ю. А. Дешевой	Командир взвода подрывников Н. П. Шитов

Юрий Дешевой с бесшумной и Леонид Михайлов с автоматом поползли к железной дороге. Остальные приготовились поддержать их огнем.

Юрий скорее понял, чем увидел, что прямо перед ним вырос часовой. Подняв ствол бесшумки, он нажал спуск. Прозвучал легкий щелчок, и черная фигура упала между рельсами. Тишина.

Леонид, осмотревшись вокруг, подал условный сиг­нал: крякнул по-утиному. И сразу же к насыпи со взрывчаткой приблизились Бородулин, Клюбин, Чибизов, Шитов.

— Дешевой уже на мосту,-—прошептал Михай­лов.

— Действуй,— подтолкнул его старший группы и первым бросился вперед.

Обследовав массивный пятнадцатиметровый двух­колейный мост, Николай приказал уложить два заряда над опорой.

Подрывники не знали, сколько времени оставалось до смены часовых, поэтому действовали быстро и расчетливо.

—Готово!

— Шитов, поджигай,— приказал Бородулин.

Николай под полой куртки поджег шнуры.

— Отходим.

Огонь, шипя и разбрасывая звездочки в темноту, быстро приближался к зарядам.

Ветки кустарника цеплялись за одежду, били в лицо, но партизаны, не замечая ничего, бежали к шос­се. Надо было торопиться. Немцы сразу после взрыва могли перекрыть дорогу.

Ночную темень прорезали яркие вспышки, и один за другим прозвучали два резких взрыва. Со стороны деревень Осетки и Замостье застрочи­ли пулеметы. В небе повисли ракеты. Но немцы опоз­дали. Опять трое суток на участке Себеж — Идрица не ходили поезда...

В конце июля установились жаркие, безоблачные дни. Наступила пора уборки хлебов. Совместно с на­селением партизанского края многие бойцы и коман­диры, выделенные из отрядов, с косами и серпами вы­шли в поля. Предстояла длительная тяжелая борьба с оккупантами, поэтому необходимо было быстро уб­рать рожь, обмолотить зерно, засыпать его в тайники. Ставилась задача: не дать врагу хлеба.

Оккупанты тоже не дремали. Коменданты многих гарнизонов под охраной специальных команд выгоня­ли крестьян на поля. Снопы сразу же увозились в гар­низоны и там обмолачивались. В эту пору основные наши силы готовились к ведению рельсовой войны. Начальник Центрального штаба партизанского движе­ния генерал-лейтенант П. К. Пономаренко приказал калининским партизанам нанести сокрушительный удар по двум железнодорожным магистралям: Новосокольники — Латвия и Невель — Клястицы,

Для проведения столь необычной операции ночью на самолетах доставляли взрывчатку, которая тут же распределялась по бригадам.

В один из вечеров мы, несколько разведчиков, со­провождали Гаврилова на аэродром. С собой мы при­гнали трех оседланных коней. Комбриг кого-то ожи­дал и заметно волновался. Разведчики поняли, что прилетает человек не рядовой. Так оно и оказалось: одним из самолетов прибыл подполковник Соколов. Комбриг коротко доложил Степану Григорьевичу об­становку, и мы поехали в «нашу столицу». Начальник оперативной группы штаба партизанского движения оказался неплохим всадником. Он с Гавриловым ехал быстрой рысью. Нам частенько приходилось погонять своих лошадей, пускать в галоп, чтобы не отстать от командиров.

С приездом С. Г. Соколова закипела подготови­тельная работа во всех подразделениях калининских партизан. Вплоть до 2 августа шло обучение подрыв­ному делу, составлялись боевые расчеты на опера­цию, велась разведка путей подхода к железной доро­ге, уточнялись расположение и численность гарнизо­нов, охранявших железнодорожные объекты. Со всем личным составом политработники вели беседы о бит­ве под Курском, о военном и политическом значении операции «Рельсовая война».

Деревня Двор Черепето превратилась во времен­ный учебный центр по ускоренной подготовке подрыв­ников. В отрядах с утра до позднего вечера инструк­торы проводили практические занятия.

Вскоре партизаны уже умели быстро делать корот­кие зажигательные трубки из капсюля-детонатора, ог­непроводного шнура, куска пенькового фитиля. Боевой расчет личного состава отрядов разбивался на под­рывников, охранение, отвлекающие группы и развед­чиков. За каждой бригадой закреплялся определенный участок магистрали. Общее руководство операцией «Рельсовая война» осуществлял Штрахов. После вы­полнения задачи 3-й бригаде необходимо было пере­базироваться в Опочецкий район. Перед бригадной разведкой ставилась задача: собрать данные об опочецком гарнизоне и его оборонительных сооружениях. Необходимо было значительно расширить агентурную сеть в Опочке и вокруг нее.

Помощник командира взвода разведки П. А. Пузиков	А. С. Горецкая

Под командованием Павла Пузикова пять развед­чиков собрались за реку Великую. В группу был включен Иван Горецкий.

— Ребята, приглашаю заехать в гости к маме,— предложил Иван.

Оседлав коней, мы покинули партизанскую столи­цу. Кони сразу же взяли крупной рысью. До деревни Карзуново, в которой вырос Иван Горецкий, на конях двадцать минут езды. В доме его матери Анны Са­вельевны я бывал много раз, и всегда меня восхищала душевная доброта белорусской женщины. Три ее сына воевали. Сама она всем, чем могла, помогала народным мстителям.

— Ой, сынки мои! Как рада я вас видеть живыми и здоровыми!

Анна Савельевна в ситцевом платье, повязанная такой же косынкой, в свои сорок пять лет выглядела значительно моложе. Зная цену каждому нашему часу, она тут же всем нашла дело. Один пошел косить траву для коней, другой колоть дрова, третий носить воду в баню. Иван и Павел помогали дома по хозяйству.

После жаркой бани мы чинно уселись за накрытый стол. Анна Савельевна поставила большое блюдо со знаменитой бульбой и на своем плавном белорусском наречии сказала:

— Кушайте, сынки, кушайте.

После ужина все полезли на сеновал. Свежее, аро­матное сено, домотканое покрывало, большие подуш­ки. Тишина и покой. А утром мы вновь оседлали ко­ней.

Когда выехали за деревню, Иван Горецкий оста­новил коня и обернулся. Я тоже посмотрел назад. На крыльце дома все еще стояла мать.

Со мной поравнялся Пузиков.

— Да, Вова, мать и Родина... Их надо сильно бе­речь,— сказал он и пришпорил коня.

Я крепко подружился с Пузиковым, понимал его душевное состояние. Он был старше меня на четыре года. За войну уже многое успел увидеть и пережить. С первых дней Отечественной войны его часть в Лат­вии попала в окружение. Много техники погибло в те дни. Но Павел на своей автомашине, груженной бое­припасами, настойчиво пробивался на восток. Бойцы, выходившие из окружения, неоднократно предлагали Пузикову уничтожить автомашину. Но парень всегда серьезно отвечал:

— Взорвать — дело нехитрое, а вот до своих до­браться — это посложней.

Бензин подходил к концу. Объехав районный центр Пустошка, он принял отчаянное решение: забрызгав грязью борта кузова, с наступлением темноты выехал на шоссе, прибавив газа, поехал в сторону Новосокольников.

Долго Пузиков скитался один по лесам, жил у кре­стьян в глухих деревнях. А осенью 1941 года, услышав от местных жителей, что в лесах появились партиза­ны, пошел на их поиск. Встретившись однажды с Гри­горием Батейкиным, он стал с ним неразлучен...

Труден путь по незнакомым, опасным местам, но в течение суток мы благополучно добрались до Вели­кой. Переправившись через реку и собравшись вместе, дрожа от холода, мы торопливо оделись и, оправив на конях седла, углубились в лес. Необходимо было разыскать местный партизанский отряд Ивана Кон­стантиновича Никоненка, для которого везли сек­ретный пакет о проведении операции «Рельсовая война».

Объехав деревни Жеги, Гороватки и Ржавки, мы на рассвете вышли к широким холмам, заросшим низ­корослыми деревьями.

— Стой! Кто идет? — неожиданно остановил окрик.

— Разведчики 3-й бригады,— поспешил ответить Павел Пузиков.

— Слезай с коня! Один ко мне, остальные на ме­сте! — скомандовали из-за кустов.

Пузиков спешился.

Часовой, не подпуская к себе старшего группы, долго громко расспрашивал: откуда прибыли, кто командир? Павел начал сердиться, требовал вызова старшего. Неожиданно с двух сторон, на холмах, ме­жду деревьями появились вооруженные люди. Разой­дясь в цепь, они спускались к дороге.

Ощетинившись автоматами, мы приготовились дать отпор, но впереди бегущий в военной гимнастер­ке и фуражке пограничника громко спросил:

— Кто такие?

— Из 3-й…

— Фамилия командира?

— Гаврилов.

— Отставить тревогу! — скомандовал он партизанам.—Мы вас за полицаев приняли.—Подойдя к нам, он представился: — Никоненок.

Иван Константинович, с опаленным солнцем худо­щавым скуластым лицом, туго обтянутый ремнем, по­ходил на кадрового военного, хотя был потомствен­ным крестьянином. С первых дней нападения фаши­стов стал воевать помощником командира огневого взвода на Двинском и Великолукском направлениях. В жестоких боях под Старой Руссой попал в окруже­ние. Пробирался глухими местами на восток. Фронт ушел далеко, и старший сержант Никоненок создал партизанский отряд, который назвали именем Фрунзе.

Его люди воевали храбро и хитро. Это им удалось без единого выстрела перевести из деревни Гужево в свой отряд весь гарнизон, составленный из военно­пленных армян. Заранее договорившись с тремя солдатами-армянами, Никоненок с группой бойцов ночью прорвался в гарнизон. Часовых сняли тесаками. Ко­мендант гарнизона сонным был взят в плен. Иван Константинович приказал фашисту всех солдат под­нять и передать их партизанам. Перепуганный офицер беспрекословно выполнил его распоряжение. Тридцать шесть военнослужащих немецко-фашистской армии, армян по национальности, с полным вооружением прибыли в партизанский отряд и стали воевать про­тив гитлеровцев...

За разговорами мы не заметили, как пришли в рас­положение лагеря. Хорошо замаскированные землян­ки трудно различались даже с близкого расстояния. Гостеприимные хозяева радушно встретили нас.

А на другой день мы распрощались.  За одни сутки мы побывали во многих окрестных деревнях. Население, редко видевшее партизан, насторожен­но встречало нас, неохотно отвечало на вопросы.

С рассветом мы решили остановиться на дневку в небольшой деревне Куденково, расположенной в вось­ми километрах от Опочки. Осмотревшись вокруг, Пу­зиков указал на крайний дом, стоящий у опушки леса:

— В нем остановимся.

Спали по очереди. Нерасседланные кони находи­лись в широком сарае. Незаметно наступили сумерки. Когда совсем стемнело, поблагодарив хозяйку, двинулись дальше. Непривычно было слышать собачий лай в хуторах. Обычно немцы не разрешали в населенных пунктах держать собак. В чем дело? Оказалось, что здесь фашисты специально разрешили держать псов. Их лай — сигнал о приближении партизан.

Въехали в деревушку Шиберово. Пузиков попы­тался вызвать на улицу хозяина одного из домов, но на его стук никто не выходил. Спущенные с цепей со­баки неистовствовали. Кони не стояли на месте.

— Да, трудновато будет в этих местах налажи­вать связи,— сказал Пузиков.— Поворачивайте к Ве­ликой.

Крутой спуск с высокого берега был опасен. Кони в темноте спотыкались. Но все обошлось благополуч­но: перейдя шумную плотину, мы достигли противо­положного берега.

Рассредоточились за деревьями. Прямо против нас на шоссе появилась белая лошадь, тянущая за собой борону. За ней устало двигались еще две в такой же упряжке. По обочине, держась за длинные вожжи, шли мужчина и две женщины. За ними поодаль — во­семнадцать немецких солдат.

— Ишь, гады, что придумали, боронами мины ищут. Людей на смерть посылают!— зло выдавил Холоденок.

Как только фашисты скрылись за поворотом, мы перемахнули шоссе. У всех было желание отомстить гадам за издевательство над мирным населением.

Возле шоссе залегли.

— Здесь и накроем первых попавшихся,—сухо сказал Павел.

За бугром под присмотром Михаила Корехова ос­тались кони. Ждали долго. Лес уже озарился лучами солнца... Со стороны Екимцево послышался рокот моторов. На повороте дороги между деревьями замель­кали автомашины. Первая уже поравнялась с нами. Павел сорвавшимся голосом скомандовал:

— Огонь!

Четыре автомата обрушили огонь на кабины двух автомашин. Раскрашенный под зебру дизель, круто повернув, ткнулся в кювет, задрав кверху груженный ящиками кузов. Его мотор запылал. Водитель второй автомашины не сбавил скорости и приблизился к засаде. Сраженный очередями Ивана Горецкого, шофер вывалился из кабины. Неуправляемый грузовик не­уклюже встал поперек дороги. Другие автомашины резко затормозили. Немцы открыли по кустам силь­ную стрельбу.

Поздним вечером мы возвратились во Двор Чере­пето. В штабе бригады заканчивалась напряженная подготовка к предстоящей большой операции. Перед Штраховым и Гавриловым, склонившимся над кар­той, стояли разведчики Петр Денисенок и Прохор Ки­селев, прибывшие из-под Пустошки. Они трое суток разведывали подходы и охрану участка железной до­роги между деревнями Шевино и Коськово. Их това­рищи —командир отделения Александр Божеников, разведчики Иван Меньшиков и Семен Карпов — оста­лись наблюдать за магистралью.

Алексей Иванович, увидев нас, устало улыбнулся и приветливо произнес:

— Рады видеть вас живыми. Прибыли вовремя. Утром отправляйтесь на усиление группы Боженикова.

2 августа 3-я бригада вышла на боевую операцию. Далеко впереди двигались небольшие группы бригад­ной разведки. Задача состояла в том, чтобы скрытно выйти к озеру Березно, расположенному у шоссе Мо­сква — Рига, параллельно которому в двух километ­рах проходила железная дорога.

Я вновь находился в группе Пузикова. Еще засвет­ло около деревни Москалево мы пересекли шоссе и углубились в лесной массив, примыкавший вплотную к магистрали. Петр Денисенок, пришпорив своего во­роного, поскакал вперед по заброшенной лесной до­роге.        

— Петро, сильно не хорохорься. А то своих перепугаешь! — крикнул ему вслед Павел.

— Ничего, наши не из пугливых. Они тут неда­леко.

И действительно, минут через десять мы отыскали разведчиков, расположившихся на бугре, с которого в бинокль хорошо просматривался большой участок железной дороги. Иван Меньшиков сидел у подножия холма на пне и курил свою неизменную трубку. Увидев нас, заулыбался:

— Вот это подмога! Фрицам надо заранее пятки смазывать.

— Да, Земеля, сегодня ночью на железке будет жарко,— в тон ему сказал Холоденок.

Все тщательно продумано. Наши дозоры должны встретить партизанские отряды и вывести их к задан­ному участку железной дороги. Вокруг спокойно. Еже­часно в обе стороны проходят составы. Охрана маги­страли лишь изредка, для профилактики прострели­вает обочины из пулеметов. Приближается вечер. Пора встречать наши основные силы.

— Петро, Володя, сообщите комбригу, что все спокойно,— распорядился Пузиков.

Вскочив на лошадей, мы поскакали по знакомой дороге. Моя низкорослая, но быстрая кобылица еле успевала за горячим конем Денисенка. Вскоре он не­ожиданно резко свернул в молодой сосняк.

— На шоссе конный отряд немцев.

— Чепуха. Откуда им здесь взяться? — съехидничал я.— В двух километрах наша бригада, а ты—  «немцы»... Может, наши не дождались, выехали нам навстречу?

— Если б так...

Раздвинув ветки, я увидел в двухстах метрах беле­сый булыжник шоссе, по которому на тучных конях парами ехали всадники в немецкой форме. Поглядывая по сторонам, они скрылись за поворотом. Немного спустя на дороге показалась большая пешая колонна. Нам было совершенно непонятно, откуда и почему по давно бездействующему шоссе так некстати передвигалось какое-то соединение противника. Время шло. Совсем стемнело. Мы заволновались. Может, в бригаде и не подозревали о появлении такого боль­шого количества войск. Неужели сорвется так тща­тельно подготовленная операция? А по дороге уже тянулись груженые повозки, походные кухни, на конной тяге пушки. Мы уже начали сбиваться со счета. Из-за наступившей темноты стало почти ничего не видно, а войска все шли и шли. И тогда я решил, что вернусь к Пузикову, а Петр останется на месте и,  когда появится разрыв между частями противника, перейдет шоссе и доложит комбригу о положении.