ПОКА БЬЕТСЯ СЕРДЦЕ

Неподалеку от шоссейной дороги, идущей из Опочки в Пустошку, расположилась небольшая деревня Пузякино. Здесь, в бедной крестьянской семье, родился Василий Михайлович Зайцев.

Получив среднее образование, Василий поступил в Ленинградский сельскохозяйственный институт и выучился на агронома. Прекрасно знающий свое дело, энергичный, инициативный, он перед Великой Отечественной войной занимал важные руководящие посты в сельскохозяйственных органах Карело-Финской АССР.

И вот — фронт.

Осенью 1941 года гитлеровские войска захватили город Тихвин. Они намеревались выйти к Онежскому озеру и на реке Сви-ри соединиться с финскими войсками, чтобы сомкнуть кольцо блокады Ленинграда. Тогда войска Ленинградского и Волховского фронтов получили приказ перейти в контрнаступление и разгромить прорвавшуюся группировку противника.

Танковая часть майора Косогорского, в которой одним из взводов командовал младший лейтенант Василий Михайлович Зайцев, наносила удар в направлении Тихвина. Уже шел декабрь. Несмотря на отчаянное сопротивление врага, тридцатиградусный мороз и глубокий снежный покров, доходивший до полуметра, советские воины упорно продвигались вперед, громя фашистов.

Особенно ожесточенные бои разгорелись в районе деревни Лазаревичи, которую гитлеровцы превратили в сильнейший укрепленный пункт. В течение двух суток эта деревня три раза переходила из рук в руки.

Едва танкисты пополнили горючее, боеприпасы, как снова ударила наша артиллерия и в небе вспыхнули красные ракеты — сигнал очередной атаки.

— Вперед, полный! —скомандовал Зайцев.

За последние дни от недосыпания и усталости он осунулся, почернел, но был по-прежнему энергичен. На предельной скорости его танк первым ворвался в Лазаревичи, от которых оставались лишь полуразрушенные печи да дымящиеся головешки. Боевая машина навалилась на вражеские окопы м пулеметные гнезда, расчищая путь своим пехотинцам. Гитлеровцы дрогнули. Сперва в одиночку, а затем целыми группами они бросились наутек.

— Справа пушка, — послышалось в шлемофоне.

— Вижу... Короткая!

Танк остановился, Зайцев мгновенно прицелился и нажал на спуск своего орудия, опередив изготовившихся к стрельбе вражеских артиллеристов. Когда немного рассеялся поднятый взрывом черный столб дыма, стало видно, что пушка лежит на боку. Та же участь постигла второе орудие, третье, которые гитлеровцы выдвигали на прямую наводку, чтобы расправиться с советским танком.

Но четвертая вражеская пушка успела выстрелить. Снаряд пробил броню танка. Машина дрогнула и остановилась. Внутри запахло гарью.

— Кто жив? — спросил Зайцев, смахивая рукавом комбинезона кровь с лица. Отозвался только стрелок-радист младший сержант Андрей Ращупкин.

— Рация цела?

— Немного задело, но сейчас исправлю.

К танку с автоматами на изготовку бежали осмелевшие гитлеровцы.

— Вылезай, рус!

Они и впрямь думали, что советские танкисты сейчас откинут люки горящей машины, поднимут руки. Но не тут-то было! Развернув башню танка, Зайцев полоснул по гитлеровцам длинной пулеметной очередью.

Майор Косогорский с биноклем в руках наблюдал за полем боя.

— Как Зайцев? — не оборачиваясь, спросил он у радиста.

— Молчит, — ответил тот.

— Продолжайте вызывать!

Взгляд командира части в эти минуты был прикован к одному месту — к центру Лазаревичей, где поднимался столб черного дыма и откуда доносились выстрелы танковой пушки, треск пулемета и автоматов, взрывы гранат.

— Товарищ майор, — вдруг позвал радист, — Зайцев в эфире.

Младший сержант Ращупкин передавал по радио слова своего командира:

— Горим... Ведем огонь до последнего снаряда и патрона...

На этом связь опять оборвалась.

Когда паши войска освободили Лазаревичи, танк Зайцева уже догорал. Люки боевой машины были по-прежнему крепко закрыты. Вокруг тапка валялось до двух десятков убитых гитлеровцев.

...В центре Тихвина раскинулась просторная площадь Свободы, превращенная в сквер. Здесь и покоится прах Героя Советского Союза Василия Михайловича Зайцева, сгоревшего в танке, но не ставшего на колени перед врагом.

(Из районной газеты «Красный маяк»).